Imprimatur - [24]

– А разве нельзя во всех случаях получить прощение, вернув чужое?

– О, как ты торопишься! Обязанность возвращения незаконно приобретенного безусловно вещь важная, и духовник призван напомнить о ней тому, кто прибег к его совету. Но она может носить ограниченный характер и даже вовсе отсутствовать. Нет нужды возвращать незаконно приобретенное, если это связано с лишением себя необходимого: дворянин не может обойтись без слуг, человек с положением не может опуститься до того, чтобы работать.

– Раз я не обязан возвращать незаконно приобретенное, как вы изволите выражаться, как следует поступить, чтобы получить прощение?

– Это зависит от обстоятельств. В иных случаях не помешает отправиться к обиженному тобой и извиниться.

– А как быть с налогами? Если кто-то не платит должного?

– Э-э-э… Это вопрос тонкий. Налоги входят в число res odiosae[35], поскольку никто не желает по доброй воле расставаться с нажитым. Скажем так: безусловным грехом является неуплата справедливых налогов, тогда как несправедливо налагаемые, или поборы, требуют внимательного рассмотрения.

Робледа пролил свет и на множество других случаев прегрешений, которые, не разбираясь в учении иезуитов, я бы наверняка рассудил иначе: незаконно отбывающий наказание может бежать из темницы, опоив тюремщиков и увлекая за собой своих товарищей по несчастью; не возбраняется возрадоваться смерти родителя, оставляющего тебе крупное наследство, лишь бы не испытывать при этом личной ненависти; позволено читать запрещенные церковью труды, но лишь три дня подряд и не больше шести страниц; обкрадывая родителей, не совершаешь греха, если сумма не превышает пятидесяти целковых; и наконец, тот, кто клянется без истинного намерения дать клятву или зарок, не обязан быть верным своему слову.

– Словом, клятвопреступление не грех! – не без изумления подвел я итог.

– Не следует подходить к этому столь упрощенно. Все зависит от намерения. Грех – это добровольное пренебрежение заветами Господа, – вдруг голосом проповедника возвестил Робледа. – Если же это делается лишь для видимости, без настоящего желания – это не грех.

Покидая комнату Робледы, я был томим чувством беспокойства и пребывал в крайнем умственном утомлении. Единственной отрадной мыслью было то, что благодаря иезуитам Пеллегрино удастся спастись. Однако их послушать, так белое – это черное, истина неотличима от лжи, а добро и зло – суть одно и тоже.

Если аббат Мелани не внушает полного доверия, то отца Робледы следует просто опасаться – таким был вывод, к которому я пришел после всего, что произошло в этот день.

Время ужина давно миновало, голодные постояльцы дружно потянулись к кухне. Подкрепившись супом с клецками и хмелем, который не вызвал у них воодушевления, они вновь выслушали предписания Кристофано. В ожидании новой переклички следовало наметить линию поведения. Появление в наших рядах еще одного занедужившего не могло не вынудить Конгрегацию здоровья объявить о появлении в городе чумы, что грозило нам продлением и ужесточением карантина, а то и полной изоляцией. Подобная перспектива заставила вздрогнуть и самых отчаянных из нас.

– Остается одно – пытаться бежать, – в страшном волнении изрек стекольщик Бреноцци.

– Это обречено на провал, – отвечал ему Кристофано. – На улицах уже, вероятно, установили заграждения, и даже если предположить, что нам удастся преодолеть их, мы будем объявлены в розыск на всей территории папской области. Можно было бы пуститься в бега, через леса выйти к Адриатике и уплыть. Но лично у меня на всем протяжении этого пути нет ни одного друга, которому можно было бы довериться, и не думаю, что у вас дело обстоит лучше. Пришлось бы проситься на постой к чужакам, рискуя быть выданными. Продвигаясь днем и делая ночные привалы, можно было бы укрыться в Неаполитанском королевстве, но я уже не в том возрасте, когда легко переносишь подобные тяготы, к тому же кое-кто из вас не слишком щедро одарен природой в физическом отношении. Да и потом, как обойтись без проводника-пастуха или селянина, а их не так-то легко уговорить послужить, не пытаясь при этом дознаваться, что да как. Любой из них не задумываясь выдаст вас своему господину. И наконец, нас слишком много, чтобы бежать, и ни у кого нет врачебного пропуска: первый же кордон нас задержит. Словом, шансы на успех побега ничтожно малы. Кроме того, не забывайте: в случае успеха возвращение в Рим для беглеца навсегда заказано.

– Что же делать? – спросил Бедфорд, вдруг запыхтев и бессильно всплеснув руками.

– А вот что: Пеллегрино отзовется во время переклички, – не моргнув глазом заявил Кристофано.

– Но ведь он не держится на ногах, – возразил я.

– Будет держаться. Ничего другого ему не остается, – парировал лекарь.

Покончив с главным вопросом, Кристофано задержал нас еще на некоторое время и предложил в целях укрепления способности организма противостоять чуме всякие снадобья, выводящие мокроты из организма. Иные всегда имелись у него в наличии в готовом виде, прочие он приготовлял по мере надобности из трав, эфирных масел и крепких настоев, часть которых возил с собой, а часть черпал в подвалах Пеллегрино.