Imprimatur - [201]
Все шло к тому, чтобы допустить: это творение какого-то другого композитора. Но какого именно? Ощетинившаяся смелыми диссонансами, пронзительными гармониями, пьеса не имела ничего общего с другими произведениями Куперена, отличающимися строгостью и сдержанностью. Четыре полифонических голоса растворяются благодаря замысловатой и замедленной игре в тонком, искусно смоделированном арпеджио. Это подлинный style brise, который клавесинисты позаимствовали у лютнистов. А лютня – ближайшая родственница гитары…
Я предположил, что пьеса и впрямь сочинена Корбеттой, как утверждает герой рукописи. Но почему же тогда Куперен опубликовал ее под своим именем? И как она к нему попала?
Если поверить рукописи, автором рондо был не кто иной, как малоизвестный итальянский музыкант Франческо Корбетта, что выглядело чистой воды выдумкой: это не пришло в голову ни одному специалисту в данной области. Правда, существовал один многозначительный прецедент: при жизни Корбетты кое-какие его сочинения стали предметом яростных споров относительно их авторства. Корбетта даже обвинил одного из своих учеников в том, что тот крал у него мелодии и выдавал за свои.
Проверить, что Корбетта был учителем и другом Девизе, труда не составляло. Значит, вполне возможно, что они обменивались таблатурами. В то время музыканты собственноручно переписывали ноты, напечатанные партитуры были большой редкостью.
Когда Корбетты не стало в 1681 году, Робер Девизе (или согласно современному написанию Де Визе) пользовался уже широкой известностью как виртуоз и преподаватель игры на гитаре, лютне, теорбе и большой гитаре. Людовик XIV чуть ли не ежевечерне призывал его к себе. Девизе был завсегдатаем самых модных придворных салонов, где выступал в дуэте с другими музыкантами, и в том числе – вот так совпадение! – с клавесинистом Франсуа Купереном.
Выходит, Девизе и Куперен были знакомы, вместе выступали, вполне вероятно, обменивались комплиментами, советами, мнениями и, как знать, какими-то доверительными сведениями. Нам известно, что Девизе нравилось исполнять на гитаре пьесы Куперена (до наших дней дошли письменные свидетельства этого). Нет ничего невероятного в том, что и Куперен, в свою очередь, исполнял на клавесине suites[200], предназначенные первоначально для исполнения на гитаре. Записи, табла-туры переходили от одного к другому, и не исключено, что однажды вечером, пока Девизе увлекся светской беседой, Куперен извлек из папки своего приятеля прекрасное рондо с необычным названием и решил про себя: верну как-нибудь потом.
Под впечатлением от этой божественной музыки и тайны, возникающей на моих глазах, я вновь прочел рукопись, присланную моими друзьями, скрупулезно занося в тетрадь все, что нуждалось в проверке. Я знал: это было единственным способом навсегда излечиться от подозрения: было ли это ловким вымыслом, манипулирующим истиной?
Плод последующих трех лет изысканий изложен на страницах, следующих далее. Ежели вы пожелаете дать им ход, сообщаю вам, что у меня имеются фотокопии документов и книг, которые там упоминаются.
Была одна загадка, более других не дававшая мне покоя, поскольку грозила превратить в катастрофу возможную канонизацию блаженного Иннокентия XI. Речь шла о том, что было известно и составляло тайну Дульчибени, являясь одновременно причиной всех его бед и поступков: был ли Иннокентий XI сообщником Вильгельма Оранского?
Увы, эта тема начинает звучать лишь в конце рукописи, когда решается загадка Дульчибени. Мои друзья также не сочли возможным снабдить рассказ заметками, до того относящимися. Как же так – разочарованно спрашивал я себя, – два столь любознательных журналиста и поостереглись это сделать? Может быть, предположил я, преисполненный надежды, они не нашли ничего порочащего великого Одескальки?
И все же моей обязанностью было пролить свет на всю эту историю и, изложив результаты исследования черным по белому, прогнать тучи, собравшиеся над головой понтифика. Я перечел страницы, на которых Дульчибени приоткрывает завесу над зтой тайной.
«Долги Вильгельма папе, – утверждает янсенист, – были обеспечены личным достоянием принца Оранского». Но где именно располагались его владения? Оказалось, что я не имею об этом ни малейшего понятия. Не в Голландии ли? Каково же было мое удивление, когда я отыскал на карте принадлежащие ему земли: княжество Оранское находилось на юге Франции, в сердце Авиньонской легации[201]. Легация принадлежала Церкви, Авиньон со Средних веков был папской территорией. А легация Авиньона, в свою очередь, находилась в сердце Франции! Княжество Оранское было окружено землями католиков, то есть своих врагов, а те, в свою очередь, – землями Людовика XIV, также заклятого врага Иннокентия XI, католического папы. Как необычно сошлось все в одном месте!
Значит, Авиньон. Следовало искать там и в архивах. Я выправил себе специальное разрешение для работы в Секретных Архивах Ватикана и провел в них несколько недель. Я уже знал, что ищу: дипломатическую переписку и письма, которыми обменивались папские службы Рима и Авиньона. Я пересмотрел кучу бумаг всякого рода, надеясь напасть на следы Оранжа, Вильгельма, каких-либо займов. Все напрасно. Я уже отчаялся, как вдруг в одном конверте с письмами, не представляющими интереса, нашел три небольшие пачки по четыре странички в каждой. Они относились к 1689 году, к тому периоду, когда со смерти Иннокентия XI прошло три месяца. Новый папа Александр VIII Оттобони
