Импортный свидетель [Сборник] - [20]

— Зайдите в ремсельхозтехнику, оформитесь на работу. Документы с вами?

— Со мной. К вам же ехал.

— Вот и отлично, я позвоню туда… А завмаг — это не Камоликов?

— Он. Откуда знаете?

Вместо ответа я подошел к сейфу, открыл его, вынул нож, изготовленный Степанюком, с черепом на рукоятке, и положил его на стол.

— Узнаете?

— А как же, узнаю. Штук двадцать таких сделал.

— И все с черепом на рукоятке?

— Все. Не верил я тогда ни во что. Меня по первому моему делу — я булку стянул, есть очень хотелось — даже не допрашивали. Мне тогда шестнадцать было, я больной валялся, на суд привели, а я и не помню ничего, жар был большой и лихорадило. Ну, потом сказали, что суд меня засудил… Так и пошло.

— А сейчас верите?

— А вы что, хотите, чтобы я для вас нож с цветком сделал?

Степанюк ушел.,

А я, недовольный допросом и собой, созвонился с базой ремсельхозтехники и очень любопытно побеседовал с главным инженером. Еле убедил перестраховщика, что именно трудоустройство степанюков наставит их на путь истинный, а не постоянные отказы.

В итоге тот пообещал мне сегодня же оформить Степанюка на работу.

После разговора со Степанюком я забыл выключить магнитофон. И мои слова с перетрусившим главным инженером ремсельхозтехники тоже оказались записанными умной машиной. Я прослушал их и дал себе слово: во-первых, разговаривать с людьми мягче и убедительней, а во-вторых, не быть впредь забывчивым.

— К вам посетительница, — доложила Таня, — говорит, что по депутатскому вопросу.

— Очень рад, — ответил я.

В кабинет вошла симпатичная бабушка в плюшевом черном жакете. В руках у нее была большая дерматиновая сумка с лямками, на голове кашемировый платочек в цветах. На лице поблескивали, как искорки, живые глаза.

Я поздоровался и усадил ее в кресло. За год работы прокурором района я уже понял, что такие люди редко приходят с серьезными делами — иногда посоветоваться, а чаще, что называется, поговорить по душам. Но не будешь же выгонять или перебивать пожилого человека? Тем паче я только что дал себе слово быть с людьми помягче. А тут — старушка.

Прежде чем мы добрались с ней общими усилиями до сути дела, прощло довольно много времени, и я ждал звонка от старшего следователя Скворцова, после которого должен был сразу же уйти. Поэтому я немного нервничал.

Старушка рассказала мне, что живет в рабочем поселке Ольховка, в шести километрах от райцентра, ездит каждый день еще за двадцать километров на электричке к сыну: у него недавно померла жена. Сын целый день на работе, и пока не с кем оставлять дома малолетнее дитя. А еще я узнал, что до электрички она добирается на автобусе и что это очень удобно — электричка уходит через двадцать минут после того, как автобус подвозит ее к станции, — а обратно она ходит пешком. Последний автобус от станции отправляется в сторону Ольховки по расписанию как раз в то самое время, когда подходит электричка, и старушка на нее не успевает.

— Летом еще ничего. А осенью как развезет — Да и зимой, наверное, в полной темноте по вьюге через поля, сугробы, через лес, если по прямой, плохо будет.

— А более ранней электричкой вы не хотите ездить?

— Так ведь, милок, сын же на работе, дите с кем оставить? Его оставишь, а он вона пожару наделает. Ракету на Марс запускает… К себе пацана взять — сына в горе обездолить. Да ты не думай, — поспешно добавила она, — не обо мне одной речь. За себя бы не пришла от дела отрывать. Все, кто там работает, все едут домой этим самым поездом, человек тридцать, и все потом пехом, кто куда: кто на новостройки, кто в Ольховку, а кто и подальше еще. Мы и деньги шоферу собирали, чтоб ждал, потом в исполком написали.

— Как давно вы писали туда?

— Да уж, почитай, месяца четыре как.

— И что же?

— Да вот же у меня он, ответ. — И старушка полезла в свою сумку.

Я взял листок и заметил, что руки ее дрожали. Боялась, видно, что и я откажу.

— Да вы не волнуйтесь, пожалуйста, Мария Ниловна, сейчас разберемся.

И я позвонил в исполком. Но человека, подписавшего отказ, на месте не было. Я же был абсолютно уверен, что он не имел вообще права подписывать такой документ. Транспорт подведомствен области, а не району. А раз это так — он не прав вдвойне.

Я сделал пометку в блокноте и решил завтра же разобраться, почему автобус уходит без пассажиров и кто этот умный, придумавший такое расписание.

Не успела старушка выйти, как раздался телефонный звонок. Это звонил как раз тот, кого я только что разыскивал, — заместитель заведующего отделом райисполкома товарищ Почтенный.

— Разыскивали меня, товарищ Нестеров?

— Да, интересуюсь, почему вы отказали гражданам в их обоснованной жалобе. Люди просят, чтобы автобус уходил хотя бы через пятнадцать минут после прибытия электрички.

— А, это вы про ольховских? Было, было такое заявление, но ведь расписание электричек составляют железнодорожники, а не мы.

— А автобуса?

— Если вы настаиваете, я могу вынести этот вопрос на заседание исполкома, оно будет ровно… ровно… (слышно было, как листается календарь) через три дня.

По его тону я понял, что он старается побыстрее закончить разговор. Часы показывали половину шестого, а он уже куда-то спешил. Куда это, интересно? Вдруг меня осенило. А! Он, очевидно, сам живет в Ольховке или по пути. И передвигать расписание автобуса ему нет резона, ведь тогда автобус будет привозить его домой позже, а кроме того, в нем будет много народа и ему будет не очень удобно.