Импортный свидетель [Сборник] - [12]

Вскоре я достаточно глубоко познал принципы учета и отчетности в продовольственных магазинах, обложил себя таблицами и счетами и был впервые, наверное, доволен собой. В подозреваемых магазинах никакой недостачи не обнаружилось. Наоборот — излишки! Ревизоры проверили все виды накладных, и выяснилось, что эти магазины продавали неучтенную продукцию. Вот почему Кр лоликов так легко признавал недостачу.

Было установлено, что в камоликовский магазин отправлялись бестоварные накладные. Ситуация стала проясняться.

Не могу пока точно сказать, участвовал ли Камоликов в реализации неучтенной продукции, но, видимо, да, потому что уж коли он получал липовые документы на лишний товар от кого-то, то, значит, этот «кто-то» дорожил Камоликовым и помогал ему выкарабкаться.

Шесть вечера. Счастливый, что мой рабочий день закончился хоть раз вовремя, я поехал домой выспаться. Но не тут-то было.

Меня ждал, прогуливаясь по двору, представитель прокуратуры области, приехавший потолковать по душам относительно очередной анонимки. И хотя это был обычный поклеп, ночью я все же ворочался с боку на бок в кровати, пока не вспомнил анекдот.

Выбирают одного товарища в профком, уже обсудили кандидатуру, поставили на голосование, вдруг с места голос: «Его нельзя в профком, у него дочь легкого поведения». Поднялся шум, с мест что-то выкрикивали. В результате «прокатили», но все же дали слово. Товарищ встал и сказал: «У меня нет дочери и никогда не было». Все удивились, стали спрашивать того, кто ляпнул. А тот отвечает: «Мое дело — сказать, ваше — проверить».

После этого я крепко уснул.

Ночью разбудил телефонный звонок. Говорил Медведев. Я старался произносить слова тихо, но все же разбудил жену. Повесив трубку, я не нашелся, что ей сказать.

— Уйдешь? — спокойно спросила Анна Михайловна.

— Ага.

— Что-нибудь серьезное?

— Да ерунда, пожар.

Жена уже довольно хорошо «образованна», чтобы не знать, что расследованием пожаров занимаются органы внутренних дел, а если будят среди ночи прокурора, то, значит, это не просто пожар.

— Магазин подожгли, — опять совершенно спокойно, утвердительно сказала она.

— Угу…

Тяготеющий к эффектам Медведев сказал, что магазин Камоликова горит как свечка.

Во дворе, где помещался магазин, собрался народ. Во всех окнах пятиэтажного дома, который торцом выходил к пожару, отражалось красное пламя, и казалось, что дом светится изнутри. Разбуженные гулом бегущего огня, жители высыпали на улицу, некоторые пытались своими силами сбить пламя. Но огонь разошелся, и подозрение, что дело не обошлось без поджога, превратилось в уверенность.

Вот засуетились пожарные, всего несколько секунд — и пенные струи вступили в единоборство с пламенем.

Подошел Медведев.

— Вот так, из-за прокуратуры остались без магазина, — проворчал он.

— Почему же из-за прокуратуры?

— Ясное дело, ты их тут проверял, что-то раскапывал, и вот результат. И расследование проводить не надо, хоть сейчас в суд. Говорили же тебе все: «Возьми Камоликова под стражу…» Завтра же арестуй его, теперь посидит лет восемь…

— Почему так много?

— Потому что Уголовный кодекс за такие действия предусматривает наказание до десяти лет лишения свободы.

— Может, ты и прав, но все же надо проверить это как следует. А Камоликова я возьму под стражу, когда сочту это необходимым.

— Тогда я его по подозрению в поджоге задержу хотя бы ненадолго, пока ты раскачаешься. Вот он, кстати, с ведром воды стоит. Что ж, не зря говорят, что преступника тянет на место преступления.

— Если ты это сделаешь, я его выпущу, а у тебя будут неприятности.

— А если он сбежит?

— Не сбежит. Убежать ему сейчас — значит признаться в поджоге. Хотя не исключено, что наш ветеранский костер и навел его на мысль…

— Ты прав, прокурор. — И Медведев ушел, стряхивая с себя копоть.

Пожар погасили быстро, любопытные разошлись, а возле обгорелых головешек Медведев оставил «дневального» — молодого паренька, только что пришедшего из армии и поступившего на службу в милицию.

Сегодня возвращается из отпуска Анатолий Иванович Скворцов — моя «правая рука», старший следователь районной прокуратуры, опытный человек, для которого следственная работа — это то главное, что надо делать в жизни. Я поехал его встречать в аэропорт.

Ехали через необъятные поля. Вдали, в желтеющих волнах пшеницы, показался одинокий, стоящий, словно подбитый зверь, комбайн «Нива». Комбайнер выскочил из кабины, его маленькая фигурка метнулась к дороге. Вот она исчезла в колышущихся колосьях, вот выбирается на дорогу, размахивая руками.

Комбайнер, грязный и заросший, не узнал меня, а скорее всего — никогда не видел.

— До базы подвези, — прохрипел, запыхавшись.

— Что ж, нам по пути. Поехали.

Он закурил и на первом же выдохе пошел морским загибом крыть свое начальство.

— Они же еще в прошлом месяце отрапортовали, что у них сельхозтехника к уборке готова, а вон, гляньте, две межи сделал — масло потекло. Вон дымится…

— А хлеб-то не загорится? — спросил я и подумал, что гасить пожар в поле, наверное, посложнее, чем в райпо…

— Да ты что? Он же не горит, перегрелся только. А вы откуда будете? — спросил парень, переходя на «вы». — Что-то я вас не видел.