Империя - [9]

С этими словами Владимир повернул ручку двери и стремительно вышел на просторную террасу дома. Внешний вид Кирсанова не указывал на то, что это был перспективный и успешный бизнесмен. Он не любил броской одежды и преимущественно облачался в простой вязаный свитер и джинсы. Именно так он был одет и сегодня. На ногах предпринимателя аккуратно сидели белоснежные кроссовки. Единственное, что указывало на его достойное материальное положение, так это дорогие часы, выглядывавшие из-под левого рукава.

Кирсанов огляделся по сторонам и заметил Олю в некотором отдалении от дома за садовым столиком. Перед женщиной стояло одно-единственное широкое блюдо, до отказа наполненное аппетитными грушами и розовощекими персиками. Узрев столь умиротворяющую картину, достойную кисти великого художника-натуралиста, Владимир заметно смягчился и даже позволил себе слегка раздвинуть губы в улыбке.

— Оля! — позвал он супругу, проворно спрыгивая с дощатого крыльца.

Она неспешно обернулась на его зов. И тут же вопросительное выражение на ее лице смешалось с удивлением.

— Ольга, мы уезжаем!

Вслед за Кирсановым на террасу вышел и Семирядин. В свете солнечных лучей, падавших на его одутловатое лицо, внешний вид его оставлял желать лучшего. Упомянутые уже мешки под глазами переливали едва ли не всеми цветами радуги, широкие скулы рельефно очертились, и в результате всего этого Семирядин совсем стал похож на старого разжиревшего борова. Но не эти вопросы волновали сейчас Андрея.

— Оленька, хоть ты останови своего! — выкрикнул он, обращаясь к идущей по садовой дорожке женщине. — Ну, невозможно просто ни о чем с человеком поговорить. Или, прошу прощения, ты ему в утехах любовных отказываешь и он звереет? — усмехнулся Семирядин.

— Прекрати, Андрей! — еще более свирепо осадил его Кирсанов.

Он уже остановился возле своей спортивной машины бирюзового цвета и распахнул водительскую дверцу. Уже ничто было не в силах остановить отъезд Кирсановых. Слишком импульсивен для этого был Владимир.

— Это ты прекрати! — буркнул Андрей. — Хотели до конца недели, по-человечески… Володя, в самом-то деле! Я угли приготовил, мясо маринуется…

— Мясо из холодильника твоих новых дружков? — язвительно заметил Кирсанов, уверенно забираясь в салон автомобиля.

— Дурак, — огрызнулся раздосадованный компаньон. — Ольга!

Кирсанова остановилась возле призывно заурчавшей иномарки мужа.

— Садись, Оля, — обратился к ней Владимир, распахивая дверцу. — Извини. Нам надо. Не могу видеть эту физиономию лживого фавна!

— Кто такой фавн? — вскинулся Семирядин.

— Любитель мясистой жизни на копытах, — пояснил Кирсанов.

— Где ты видишь копыта?

Ольга быстро приблизилась к стоящему на крыльце Андрею, приподнялась на цыпочки и дружески чмокнула его в круглую, плохо выбритую щеку.

— Андрюша, я тебя люблю, но… — начала было она.

— Не, ты только послушай, из-за чего весь сыр-бор, — не унимался Семирядин, но Ольга ласково перебила его:

— Не буду, Андрюша. Все равно я ничего не пойму.

— Но он выпил! — Это был последний веский аргумент в запасе Андрея. — Ему нельзя за руль! Нельзя, Володя!

— Пятьдесят грамм, — небрежно отмахнулся Кирсанов. — Это ерунда. Все, поехали!

На этот раз Оля послушно забралась в салон спортивного авто, нежно накрыла руку супруга своей теплой бархатной ладонью, желая умерить его разбушевавшийся пыл.

— Там сумка с купальником и мелочью всякой… — ласково проворковала она, но Владимир был сам не свой, и ничто уже на него не действовало.

— Плевать! — С этими словами он уверенно выжал сцепление и, прежде чем выехать к раскрытым воротам, сдал немного назад. Повернул голову к Семирядину: — И до вторника-среды не попадайся мне на глаза, дай остыть! Лучше вообще в отпуск уйди!

— Это не просто дурак, — покачал головой Андрей. — А тиранствующий самодур! — Он сделал несколько шагов вперед и прищурил глаза, глядя против закатного солнца. — Еще сейчас все можно поправить! Еще сейчас… Можно… — Автомобиль компаньона резво выкатился за территорию, и оставшийся в одиночестве хозяин владений сокрушенно развел руками: — Уже нельзя…

Андрей распахнул свой широкий халат, выставив под прохладный вечерний ветерок объемистое пивное брюшко, и решительно направился к ближайшему кустарнику, развернулся спиной к воротам. Секунду спустя к птичьему щебетанию добавился еще и звук журчащей струи. Семирядин шумно выпустил воздух из легких и запрокинул голову вверх. Хоть какое-то облегчение за сегодняшнее утро.

Совершая один из естественных человеческих процессов, он, как бы оправдываясь перед кем-то невидимым, но прекрасно воображаемым, заговорил вполголоса:

— Но, господа… Господа! Когда вопрос стоит о жизни и смерти, даже я, не прибивший ни единой божьей коровки, отвечу однозначно. Ведь действительно…

Его тирада была безжалостно прервана телефонным звонком. Андрей на мгновение замер, а его слащавая улыбка на круглом одутловатом лице превратилась в звериный оскал. Правая рука скользнула в боковой карман распахнутого халата и извлекла оттуда компактный мобильный телефон. Андрей нажал зелененькую кнопку и приложил аппарат к уху.

— Он отказался, — жестко произнес Семирядин, обращаясь к кому-то, но тут же осекся, услышав голос собеседника. — Погоди, это ты, мама? Я не тебе сказал. Не важно, кто отказался и от чего. — В голосе засквозило ничем не прикрытое недовольство. — Есть какие-то реальные проблемы? Тогда извини, мамочка, я крайне занят. Отдыхай!