Империя тишины - [50]

– Предположительно, завтра. Но точно она не говорила.

Я понимающе вздохнул и поместил карандаш за корешок блокнота.

– Ты для этого и пришел сюда? Чтобы сообщить мне про мать?

– Ну да, – с улыбкой сказал Криспин. – А еще я подумал… раз уж ты уезжаешь… – Он откашлялся и закончил: – Почему бы тебе не сходить в гарем вместе со мной? Ты должен посмотреть на эту синекожую девочку, честное слово.

– Нет.

– Там есть и мальчики, – добавил Криспин с невозмутимым видом, – если они тебе больше нравятся. Хочешь?

Пятнадцать лет, и он ни разу не спрашивал меня об этом. Как же разобщены семьи палатинов! Кучка незнакомцев, связанных между собой слабее, чем простолюдины. На самом деле не кровью, а общей генетической констелляцией. Мать и отец были не столько родителями, сколько донорами, а мы с братом – случайными знакомыми, у которых оказался один и тот же генетический код. За свою жизнь я видел много семей палатинов, и почти в каждой из них было так же. Думаю, и в этом тоже плебеи более человечны, чем мы.

Мой брат совсем меня не знал.

– Нет, спасибо.

Теперь я понимаю, что Криспин пытался сдружиться со мной, пережить вместе какое-то приключение, пока я не улетел навсегда. Я мог бы предложить ему другой вариант. Поохотиться в холмах над озерами, погонять на флайерах. В конце концов, мы могли бы просто поиграть на этих дурацких симуляторах. Вместо этого я лишь сердито посмотрел на брата и протянул ему нож рукоятью вперед.

Мать не вернулась ни завтра, ни через день. С каждым прошедшим часом мое сердце проваливалось все глубже. Одно простое обстоятельство тревожило меня сильнее всего прочего: мать не позвонила. Она могла связаться с домом, даже если бы покинула планету, – воспользоваться квантовым телеграфом или подключиться к сети инфосферы. Но ведь на самом-то деле она оставалась на планете, если собранные Криспином сведения были верны. Наверное, я мог бы и сам ей позвонить, но ведь это я скоро улетал, и мне хотелось что-то для нее значить. Пусть это было мелко, но я надеялся ощутить какую-нибудь мало-мальскую родительскую заботу.

С трудом перенося ожидание, я старался забыться долгим сном. Повзрослев, я легко обходился без длительного сна, но в те давние дни он казался мне благословением, возможностью сбежать от непристойной суеты времени. Во сне меня покидало беспокойство, я не думал ни о бессмысленном ужасе своего положения, ни о том, что представляю собой. Не человек, не сын палатина и архонта, а просто пешка. Вопреки моему отношению к этой метафоре, она отражала ситуацию. На Делосе, и в особенности в Мейдуа, я был всего лишь продолжением отца. Фигурой, которую он передвигал по своему усмотрению. Плебеи вряд ли это поймут. Они видят богатство и принимают его за силу, но сами не находятся под наблюдением обладающих властью и часто получают свободу принятия решений, какой бы ограниченной она ни была. Я, как сын своего отца, был лишен этой свободы. Без письма Гибсона я попал в западню и должен был отправиться на Весперад, несмотря на все мои возражения.

Когда за тобой так пристально наблюдают, невозможно оставаться свободным. Не находясь под контролем, человек, подобно частице света, волен быть чем угодно, всем, что в нем содержится, и мир не мешает ему в этом. Но под надзором и руководством он может стать только тем, кем хотят его видеть старшие. Пешкой, конем, слоном. Но даже король способен ходить лишь на одну клетку за один раз.

У меня оставалась всего половина недели до того момента, как мне придется покинуть убежище на холмах Аспиды и прибыть в космопорт Эвклида. Половина недели, и я поменяю притяжение родной планеты на гравитацию других миров и темные таинства веры Капеллы. Я воображал себе тюремные камеры в бастилии Колледжа Лорика на Веспераде, набитые кричащими, страдающими людьми – избитыми и сломленными заключенными, которые когда-то были имперскими лордами или королями варваров. Воображал проктора семинарии с выбритой макушкой, вручающего мне нож под приказ разрезать ноздри этим людям, оторвать кожу от плоти, а плоть от костей, согласно повелению какого-нибудь приора или магистра истинной веры.

Все это и многое другое пробиралось в мою голову, словно медицинский зонд в мозг или тонкие, как нити, иглы корректива, шрамы от которых все еще блестели у меня на ребрах и руке. Все это преследовало меня, когда я совершал обычную утреннюю пробежку по декоративным стенам, образующим внешнюю границу дворца. Аспида была крохотной по сравнению с дворцами других палатинов и располагалась всего на семи гектарах, включая внутренний парк и центральный купол оранжереи. Лишь треть площади Обители Дьявола и не больше десятой части от замка герцогини в Артемии. Дворец был простоват, если такое слово подходит для сооружения из двух тысяч четырехсот комнат.

Мои легкие уже горели, когда я проскакал вниз по лестнице к гладкому повороту дорожки, выложенной дробленым белым камнем. Я весь вспотел, синтетическая ткань костюма для бега прилипла к спине, волосы облепили худое лицо. Я почувствовал себя голым и грязным, когда из просвета в живой изгороди выскочил слуга наместницы в бело-голубой ливрее и перехватил меня в тени изогнутого дерева.