Империя солнца - [107]

Джим слушал доносившиеся из караулки пьяные крики, а потом целый град выстрелов: это Прайс решил пострелять из винтовки над головами сидящих за воротами китайцев. Эта фигура, этот альбинос с выцветшей от долгогосидения в подземной тюрьме кожей и с забинтованными руками, внушал Джиму страх — первый из мертвых, которые восстанут из земли, чтобы развязать следующую мировую войну.

Он дал глазам отдохнуть на уверенной геометрии взлетно-посадочной полосы. В четырехстах ярдах от актового зала между разбитыми самолетами ходил молодой японский летчик. В руке у него была бамбуковая палка, и он что-то искал ею в крапиве. Его мешковатый летный костюм, подсвеченный сумеречным воздухом, напомнил Джиму о другом пилоте, и тоже в сумерках, который три года назад спас ему жизнь и открыл ему ворота в Лунхуа.

37. Забронировать комнату

Едва рассвело, Джима разбудили первые разведывательные полеты американских истребителей. Спал он в эту ночь на койке миссис Винсент и теперь из окошка в блоке G смотрел, как пара «Мустангов» кружит над пагодой на аэродроме Лунхуа. Час спустя над лагерями для интернированных и военнопленных вокруг Шанхая снова начали сбрасывать гуманитарную помощь. Из утренней дымки над Янцзы одно за другим появлялись звенья Б-29 и, открыв бомбовые люки, утюжили воздух над пустынными рисовыми полями, — армада пустых лимузинов внаем, в ожидании случайного клиента.

Теперь, когда война кончилась, американские бомбардировщики то ли не хотели сбрасывать груз прямо в цель, то ли им это занятие окончательно приелось. Они избавлялись от багажа где-нибудь прямо над полем, в пределах прямой видимости от лагеря, и, качнув на прощание крыльями, неторопливо удалялись восвояси, исполнив таким образом свой ежедневный долг, — что страшно злило Таллоха и лейтенанта Прайса.

Когда же, наконец, в Шанхай придут американские войска и американский военно-морской флот? С крыши блока G Джим внимательно разглядывал гладкое зеркало реки в трех милях к северу. Вполне понятно, что американцы осторожничают и не заходят в устье Янцзы, опасаясь, что отдельные капитаны японских подлодок могли не согласиться с капитуляцией. Но пока они туда не войдут, Джиму тоже не стоит в одиночку пускаться на поиски отца и матери. Весь Шанхай и прилегающая к нему сельская местность представляли сейчас собой ничейную землю, где не было ни мира, ни войны, вакуум, который очень скоро захочет заполнить своими людьми каждый оказавшийся поблизости полевой командир, каждый китайский генерал-переметчик.

Дождавшись, пока Прайс и его люди отправятся на поиски парашютов, Джим спустился и пошел в караулку. Воздушная волна от мощных двигателей гуманитарной «сверхкрепости» нагнала из больнички гнилостную вонь, которая потом пеленой висела над лагерем еще на протяжении нескольких часов. Но Таллох, казалось, ничего подобного попросту не замечал. Как только лейтенант Прайс исчезал из пределов прямой видимости — призрак отправился к погребальным курганам охотиться на других призраков, — Таллох не имел ничего против присутствия Джима в комендантской. Джим первым делом подошел к выставленным у стены консервным банкам. Он наскоро позавтракал «Спамом» и порошковым молоком, а потом уселся за стол сержанта Нагаты и принялся жевать плитку шоколада и разбирать по порядку американские журналы.

Чуть позже, когда Таллох отправился издеваться над увеличивающейся день ото дня толпой голодных китайцев у ворот лагеря, Джим забрался по лестнице на смотровую вышку. Оттуда было видно, как Прайс и его команда обшаривают русла ручьев к западу от лагеря. Они объединились с еще одной группой бывших заключенных из лагеря в Хуньджяо, и теперь по насыпям между противотанковыми рвами бегали вооруженные люди и стреляли куда-то в сторону, поверх затопленных рисовых делянок. Уже было ясно, что бывшие британские пленные — не единственные падальщики на этой равнине. За несколько недель до конца войны из всех близлежащих китайских деревень ушли жители; теперь они возвращались. По округе шастали банды кули, обдирая покрышки и панели кузовов со сгоревших японских грузовиков. По дорогам брели взводы бывших гоминьдановских солдат, которые перебежали в свое время на сторону коллаборационистов; они прекрасно знали, что их ожидает, если они попадут в руки своих бывших товарищей-националистов, но в окрестностях Шанхая можно было поживиться американской гуманитарной помощью, и их тянуло сюда как магнитом. Пока Джим стоял на вышке, мимо ворот Лунхуа пробрела целая рота таких вот совершенно деморализованных солдат. При полном вооружении, в драных мундирах с сорванными знаками различия, они прошли всего в нескольких футах от одинокого специалиста по «Паккардам», который стоял на страже своих сокровищ: шоколада и «Сэтеди ивнинг пост».

В полдень, когда вернулся завернутый, как покойник, в полотнище алого парашютного шелка, лейтенант Прайс в сопровождении волокущих очередной короб подчиненных, Джим сгреб свою кипу журналов и удалился в блок G. Он провел еще целый час, разбирая их по порядку, а потом отправился на прогулку по лагерю, стараясь держаться подальше от больнички. Он перебрался через колючую проволоку и принялся обследовать заросшую бурьяном полосу земли между лагерем и аэродромом Лунхуа, надеясь обнаружить где-нибудь поблизости ту самую черепаху, которую выпустил здесь на волю за пару недель до конца войны.