Империя поздних генералов - [3]

Доехав до отдела исторических документов, Дума резко, нервно остановил машину, чтобы не терять времени. Генерал выпрыгивает из машины и, не ожидая пока Дума подаст чемодан-дипломат, дёргает за ручку гигантской металлической двери. Массивная старая дверь, поставленная сто лет назад, даже не покачнулась.

Генерал посмотрел на часы. Было без десяти восемь. Громко, по-ямщицки, выругавшись, добавил:

- Этим архивариусам полезно давать пару боевых тревог в день. У них даже дежурный старшина не выполняет своих обязанностей!

Он не мог терпеть двух вещей: недисциплинированности и непунктуальности. Считал, что в этих двух пороках заключается объяснение всего, от развала экономики до плохо выметенных улиц.

Заметив, что генерал нервничает, старшина Дума попробовал объяснить:

- Господин генерал, Архив открывается всегда ровно в восемь.

Тот ещё раз глянул на часы:

- И за несколько минут до начала работы здесь нет никого, даже дежурного?

Когда генерал уже сильно занервничал и начал грохотать дверью, ему отвечал лишь ржавый металл, который гудел как гигантская труба у входа в ад. Возле него спокойно стоял старшина Дума, одетый в гражданский костюм, держа в правой руке чемодан-дипломат генерала.

Где-то в глубине двора не спеша появился старший сержант, косая сажень в плечах, с красным служебным пакетом в руке. Он носил очки с такими толстыми линзами, что, наверное, с такого расстояния и не видел, кто этот маленький нервный толстяк, делающий столько шума. Старшина Дума взглянул на старшего сержанта, который, хотя и был молод, должен был провести всю жизнь в этом дворе из-за дефекта зрения, непременно ухудшившегося после зачисления в военное училище. И он, старшина Дума, работал когда-то в пятом управлении, на службе с самыми лучшими шофёрами страны до тех пор, пока на одной из медицинских комиссий, которые периодически проводились в этом президентском отделе, не нашли что-то в левом глазу. Так он оказался в Министерстве внутренних дел.

Приблизившись, старший сержант, плохо видящий с расстояния, оказался поражён:

- Здравия желаю, господин генерал!

Тот ему ответил, прорычав угрозы, смешанные с руганью. В результате такого случая старший сержант, должно быть, будет страдать бессонницей несколько недель, будучи убеждён, что у него остановились часы и его отправят в отставку за нарушение дисциплины, так что придётся искать работу.

Раздражённый, генерал вьюгой влетел в здание военного учреждения, которое все называли недвусмысленно: Архив. По иерархической линии он был непосредственным начальником этого учреждения, с тех пор, как была основана комиссия по культуре при Министерстве, главой которой он был, и которая занималась, среди прочего, историческим наследием. За три года неуверенности и постоянной нестабильности электората было проще управлять постоянно спорным Министерством внутренних дел посредством комиссий, которые образовывались и расформировывались с завидной периодичностью метронома. Каждая комиссия анализировала деятельность компромиссных лиц во время коммунистического режима и выдвигала список предложений министру. Практически, во время существования комиссии на высшем уровне, все командующие, зависящие от неё, вслепую ей подчинялись. Например, генерал уже сейчас знал, что начиная со следующей недели комиссия по культуре предположительно будет расформирована, для того, чтобы уступить место комиссии по поддержанию порядка во время предвыборной кампании, и начальником будет назначен именно он. Он даже готовился имитировать удивление в тот момент, когда должен будет об этом узнать. Кроме того, он узнал, что всего будет три комиссии, занимающихся предвыборной кампанией, со смежными обязанностями, таким образом взаимно проверяющих друг друга.

Пройдя коридор, генерал выдернул чемодан-дипломат из руки старшины Дума, который совершенно не удивился ни одному из поступков генерала. Генерал прекрасно знал, где находится кабинет командующего, он знал это здание как собственные пять пальцев, со всеми лабиринтами вечно пыльного архива, в котором раньше терялся много раз. Его раздражало то, что в коридорах не видно было никого. Военная жизнь здесь не ощущалась.

В бюро командующего находилась лишь секретарша, колдующая над подносом с чашками. Увидев генерала, профессионально улыбнулась, и, прежде чем успела произнести что-либо, услышала вопрос:

- Майор Кривляну пришёл?

- Ещё не пришёл.

Генерал вошёл один в кабинет и повесил фуражку на крючок, как человек, чувствующий себя дома. Поспешным жестом отправив секретаршу, предложил ей заниматься своими делами. Оставшись один, облокотился на стол из лакированного дерева, который имеется во всех полицейских учреждениях страны, и бросил дипломат на папку для записей майора Кривляну. Вынул из папки какое-то дело из нескольких листков, вызывающе тонкое дело, затем подержал листки некоторое время над дипломатом. Должно быть, это не предназначалось для него. "Мастерский удар", - думал он, - "никто другой и не предположил бы"... В этот момент открылась дверь, и начальник отдела исторических документов вошёл в собственный кабинет с настолько искусственной улыбкой, что генерал не мог удержаться похвалить себя за выбор именно этого дня, среды.