Империя - [12]

— Если ты думаешь, что сможешь управлять мною, ты ошибаешься! И своему хозяину скажи, что ваша заслуга лишь в том, что вы смогли отослать Тиберия. А так, мои воины разгромили бы римлян и без вашей помощи! — ударив коня в бока и тронув поводья, проговорил Арминий.

— Я передам. Ты освободил свой народ от захватчиков, теперь попробуй сохранить независимость Германии от своих же собратьев. И помни, вождь варваров, ты дал клятву моему господину. Боюсь, он не поймет твоей гордыни и измены данному слову.

— Скажи ему, что у меня свои боги, а его бредни я слушать больше не собираюсь!

— Боги у всех одни, Арминий. Ты скоро поймешь это. Вар думал так же, как и ты, но от обещания уйти нельзя, от него можно избавиться только через смерть, — тихо проговорил Сципион и, развернув коня, скрылся в чаще леса.

Почти сутки воины Арминия казнили и пытали захваченных пленников. Прежде всего, германцы принесли в жертву Тору и другим своим богам центурионов и трибунов. Пленных вешали на деревьях, отрезали им головы и прибивали их к вековым дубам. С особой жестокостью варвары расправлялись с захваченными римскими судьями. Почти всем воинам они отрубили ноги, дабы те после смерти не смогли добраться в мир духов и обрести покой. Арминий наслаждался победой: все племена ликовали, празднуя освобождение от римского ига, и он стал для них символом сопротивления завоевателям и был провозглашен королем Западной Германии. Он получил все, что обещал ему тайный хозяин Сципиона. Но, как известно, за все нужно платить. А пока он был на коне и радовался жизни и своей славе.

Корнелий пробирался по лесу с остатками своих солдат и теми немногими, кто присоединился к нему, вовремя увидев, что его центурия отбила атаку и стала уходить. Чудом прорвавшись через кольцо германцев, через четыре дня они, уставшие и измученные, вышли к Рейну и, перейдя реку, вошли в ближайший гарнизонный лагерь, где их встретили свои. Уже позже Корнелий узнал, что Квинтилий Вар покончил с собой, бросившись на меч, дабы избежать позора плена. Что его примеру последовали все приближенные офицеры. Что Арминий, обнаружив труп своего бывшего «друга», в злости отсек ему голову и в качестве подарка направил римскому императору. Что в том злосчастном лесу было уничтожено три легиона отборных воинов. Что всех выживших предали забвению, лишив почестей и наград, выплат и обещанной ветеранской пенсии. Что он, отслуживший столько лет на благо империи, оказался выброшен на ее задворки, как вещь, которая вдруг стала ненужной. Он также пока еще не знает о том, что дома при родах второго сына умерла его любимая жена Оливия. Что хозяйство держится на честном слове оставшихся рабов, которых он привел с прошлых походов и которые трудятся на него из уважения и человеческой преданности к своему хозяину. Все это он узнает потом, а сейчас он лежит на кровати, и лекарь вычищает его раны. Его лихорадит от простуды и полученных увечий. Он не узнает никого вокруг себя, и его жизнь, кажется, висит на волоске. Хриплое дыхание иногда вырывается из его груди, и тогда Ливерий или Кристиан, которые по очереди дежурят у его постели, смачивают ему губы водой и меняют холодную повязку на лбу. В бреду он бормочет лишь одно:

— Сципион, будь ты проклят.

По блестящему мраморному полу, в котором можно было видеть свое отражение, шли сенаторы и знатные люди Рима. Шли, минуя залы, шли и дрожали от той вести, что несут своему божественному императору. Шли, перешептываясь, и все никак не могли решить, кто из них первым сообщит о том, что произошло в Тевтобургском лесу. Среди них был и всеми уважаемый сенатор и один из богатейших людей империи Клавдий Марк Нерон. Он держался с краю и ни с кем не разговаривал, лишь оглядывал идущих людей, которые трепетали сейчас от одной мысли о взгляде того, к кому они направляются. И вот преторианцы расступаются перед делегатами. И вот уже они видят, как он сидит, опершись на руку, на своем ложе. Рядом с ним его любимые псы. Рабы обмахивают его тело опахалом. Он смотрит на них пристальным, великим и мудрым взглядом. Ждет. Ждет того, о чем сам боится подумать, хотя вести уже летают черной птицей по вечному городу, а люди, преувеличивая произошедшее и пугая сами себя, запасаются продовольствием, зная о том, что предатель Арминий уже выслал страшный подарок их императору. Октавиан опускает глаза и произносит:

— Ну, так что хотят сказать мне мои уважаемые сенаторы, мыслители и полководцы? Что привело вас ко мне? Почему на ваших лицах я вижу ужас и страх? Разве так подобает выглядеть людям, которые правят миром?

Все стоят, словно статуи, с бледными лицами, с глупыми, растерянными глазами. Немую сцену прерывает Марк, он, словно тень, медленно выходит из-за спин остальных и будто бы невзначай говорит:

— Вар разбит, семнадцатого, восемнадцатого и девятнадцатого легионов больше не существует, Арминий предал вас, и мы больше не контролируем земли Германии.

Октавиан меняется в лице. Раб, который опахалом создавал прохладу императору, пригибается и, трясясь, пятится назад. Преторианцы опускают взгляды в пол, чтобы, не дай бог, не встретиться взглядом с Августом. В огромном дворце наступает тишина такая, что слышно, как по нему, жужжа, летает муха, невольно оказавшаяся в этот момент где-то под сводом потолка. Октавиан Август привстает и, шатаясь, подходит ближе к сенаторам. Те, словно шавки при виде волка, стараясь не смотреть на него, пятятся назад. На месте остается только Марк, который с любопытством, причины которого известны лишь ему самому, всматривается в императора. Один из пришедших хотел было открыть рот, дабы сказать что-то путное, но тут же получил жесточайший удар от своего повелителя и, схватившись за окровавленный нос, нагнулся и нырнул в толпу. Октавиан показал жестом, чтобы все молчали, после чего отвернулся и тихо спросил: