Империя Кремля - [8]

«У нас один чудесный грузин засел и пишет для «Просвещения» большую статью, собрав все австрийские и прочие материалы».

Когда этот легальный большевистский журнал «Просвещение», издававшийся в Петербурге, решил напечатать статью Сталина в дискуссионном порядке, то Ленин запротестовал в письме в редакцию:

«Конечно, мы абсолютно против. Статья очень хороша. Вопрос боевой и мы не сдадим ни на йоту принципиальной позиции против бундовской сволочи».

В другом месте о той же статье Сталина он добавлял:

«Надо воевать за истину против сепаратистов и оппортунистов из Бунда» (см. Сталин, «Марксизм и национальный вопрос», стр. 61).

За какую же истину Сталин воевал против сепаратистов в этой работе?

Сталин воевал последовательно и бескомпромиссно за ленинскую истину в национальном вопросе, которая, как мы видели, сводилась к следующему центральному тезису Ленина: грядущая большевистская Россия будет единым и неделимым государством, нерусские части империи, такие как Польша, Финляндия, Украина, Кавказ, получат статус «областных автономий», как и чисто русские губернии. Сталин мастерски свел в целостную систему все, что Ленин писал по национальному вопросу. Сталин был признан самим Лениным не только экспертом, но и теоретиком партии по национальному вопросу.

Характерный для Сталина психологический момент: этот свежеиспеченный национальный теоретик и «чудесный грузин» с сильным грузинским акцентом публично никогда не признавал себя грузином, а считал себя русским. Его излюбленное выражение в статьях и выступлениях до и после революции гласит: «Мы, русские марксисты», «мы, русские коммунисты», но он ни разу не говорил «мы российские», тем более «мы кавказские» или «грузинские» марксисты. В России по Сталину только одна нация — это державная русская нация, а все остальные просто инородцы или туземцы, находящиеся в подданстве русской нации.

Однако, каким бы русским Сталин себя не считал, его всю жизнь преследовал болезненный комплекс чувства национальной неполноценности из-за того, что он родился как «туземец» на далекой окраине великой русской империи и что у него нет ни капли русской крови, а в его грузинской крови люди находят еще даже осетинскую кровь (вспомните стихи Мандельштама). Он старался компенсировать это ущербное чувство подчеркиванием своей сверх-русскости в имперской политике, точь-в-точь, как корсиканец Наполеон выдавал себя за «великого француза» («гранд насион») или австриец Гитлер за «великогерманца» («гроссдойчланд»). Эта великодержавность Сталина вполне устраивала Ленина, пока Сталин, став генсеком, не начал ею злоупотреблять.

II. Эволюция тактики Ленина по национальному вопросу

Политическая философия Ленина вполне укладывалась в схему немецкого философа Ницше — есть избранные личности, которые делают историю, и безмозглое быдло, являющееся навозом истории. Только человек с «волей к власти» может оседлать народ-быдло и использовать его на пути к власти. Ленин был выдающимся представителем таких избранных личностей с «волей к власти». Людям такой категории чужды все другие цели, кроме тех, что ведут к власти. Если социальные и национальные чаяния народа совпадут с их целями восхождения к власти, тем лучше для них, но себя они на службу ему, народу, не поставят. Ленин был одним из таких. Действуя так, Ленин покорил великую Россию, которую даже не очень хорошо знал. Что же касается ее национальных окраин, их он вообще не знал. Он не бывал ни в Средней Азии, ни на Кавказе, ни даже на Украине. Коммунистический космополит, в жилах которого текла кровь из смеси как инородцев, так и иностранцев, Ленин был свободен от узкого великорусского шовинизма, а как потомственному дворянину ему никогда не приходилось испытывать на себе социальные нужды народа. Все это я говорю вот к чему: Ленин плохо знал Россию, еще хуже знал жизнь рабочих и крестьян, а о нерусских народах империи имел только книжное представление. Все это привело к тому, что созданный им режим в этой стране вот уже более 70 лет держится не доверием ее народов, а тотальным — физическим и духовным — террором чекистов. Герцен называл Россию «тюрьмой народов». Вслед за ним это повторял и Ленин. Однако при его наследниках Россия стала «Гулагом народов» с той только разницей, что русский народ терпит в этом Гулаге двойной гнет — политический и социальный, а нерусские народы тройной гнет: политический, социальный и национальный.

Стратегический гений Ленина в политике в том ведь и заключается, что свою борьбу за сохранение и расширение этой «тюрьмы народов» Ленин как раз и начал под знаменем, на котором красовались зажигательные лозунги: «за политические свободы», «за социальное равенство», «за национальное самоопределение». Под этими лозунгами Ленин создавал свои первые революционно-боевые ячейки в центральной России, но мало успехов имел среди нерусских народов. Польские марксисты действовали самостоятельно, на Кавказе большинство марксистов принадлежали к меньшевикам, финны все были сепаратистами, а среди кавказских мусульман, татар и туркестанцев марксистов вовсе не было, ибо атеистическая философия была абсолютно чужда мусульманскому мировоззрению (когда большевики пришли к власти они вынуждены были выдвинуть насквозь лживый лозунг: «коммунизм и ислам не противоречат друг другу», как это делал Кремль в Афганистане). После февральской революции 1917 года и после возвращения Ленина из эмиграции в его взглядах по национальному вопросу произошла значительная эволюция. Эволюция касалась не общей стратегии, а тактики в соответствии с изменившимися условиями. Сама эта эволюция национальной тактики Ленина происходила не только на основе учета роста центробежных сил на окраинах, но и в тесной связи с общими задачами быстро меняющейся революционной ситуации в стране. Каждый новый этап в эволюции взглядов Ленина в национальном вопросе как бы характеризует обострение этой ситуации и рассчитан на приближение срока самой большевистской революции. Тем более щедр Ленин на обещания, целиком подчиненные задачам предстоящей развязки. Обещания эти так далеко идут, что не только со стороны, но и внутри его собственной партии раздаются голоса, что Ленин хочет расчленения России и льет воду на мельницу сепаратистов. В этой эволюции национальной тактики Ленина можно отметить четыре этапа: