Империя, которую мы потеряли. Книга 2 - [173]

Стоимость белого билета составляла 400–500 рублей, при среднегодовом доходе рабочего за пределам Петербурга в 320 рублей.

У кого таких денег не было — прибегали к членовредительству или дезертировали. По свидетельствам М. В. Оськина, в 1915 году. на Северном фронте самострелы составляли до 25 % от всех ранений. Начальник штаба Ставки М. В. Алексеев упоминал, что побеги нижних чинов с поездов в 1914 г. составляли 20 % от общего количества мобилизованных. Люди бежали поодиночке и целыми вагонами, иногда убивая военного начальника, приставленного к ним.

Ну как, достаточно?

Вопрос — почему вообще стало возможно такое?

Надо понимать, что в России образца 1914 года крестьяне и горожане были если и не двумя разными народами, то двумя разными обществами уж точно. Крестьянское общество ни в каком смысле не было гражданским, оно было в чем-то похоже на африканское — при этом городское общество вполне соответствовало уровню Европы. Ценность закона стремилась к нулю, а социально приемлемое поведение обеспечивалось совсем другими механизмами — авторитетом общины, старших членов семьи, крестьянского схода. Потому обычный крестьянин призывного возраста, находясь в пределах своего обычного ареала обитания (деревня, город, куда пошел что-то продать, отхожий промысел) — не мог себе позволить и десятой доли того, что началось после мобилизации. Хулиганство, изнасилование, драка — все это моментально пресекалось, допустивший это наживал в общине врагов, рисковал поджогом дома, изгнанием из общины, избиением до смерти.

Мобилизация 1914 года для такого призывного контингента была подобна взведенному механизму бомбы. В один момент сложились и усилили друг друга сразу несколько травмирующих факторов.

— несвоевременность мобилизации — перед уборкой урожая, вызывающая типично крестьянский гнев за пропавший урожай

— страх перед неизвестностью (уже два поколения большой войны не знали)

— лишение привычной социальной анестезии — доступа к спиртному

— память о произошедшем в 1905–1907 году, не утихшая ненависть к власти

— выход из привычной системы контроля — сотни тысяч молодых мужчин оказались собранными в однородную по возрасту массу без контроля старших членов семьи (большаков) — при том что в крестьянской России эмансипация (то есть, выделение из большой семьи) происходила поздно, и даже заключив брак, молодой крестьянин продолжал проживать в большой семье, не имея никаких прав и во всем подчиняясь отцу.

И этот призывной контингент — собрали и бросили на фронт, без должного слаживания, без подготовки, спешно. В один момент — сотни тысяч молодых мужчин оказались вырваны из привычного мира и отправлены на фронт, при этом с самых первых минут они оказались полностью исключены из привычной им системы социального контроля. Стоит ли удивляться тому, что в итоге произошел социальный взрыв? По сути, чудо, что он не произошел еще раньше, году этак в пятнадцатом.

Из приведенных фактов видно, что крестьянский мир к тому времени не воспринимал русское государство как свое и власть Царя как свою, готовясь восстать при первой возможности. Отношение к полиции, к Царю, к воинскому долгу — показывает, что крестьяне воспринимали власть как оккупационную. 1905 год не был забыт. Что же касается лжи о великолепно проведенной мобилизации, ее первым запустил военный министр Сухомлинов, который прямо и отвечал за мобилизацию. Ее подхватили довольно немногочисленные патриоты, те самые, которые во время мобилизации ходили демонстрациями и схватывались на кулаках с рабочими с красными флагами. Более проницательные отмечали, что крестьянству эта война не нужна была с самого начала и государству, а так же патриотически настроенной части общества так и не удалось достучаться до простого крестьянина и объяснить, для чего ведется эта война и почему он должен исполнять воинский долг.

Можно ли было воевать с такой армией? Видимо можно — но лишь при наличии опытного офицерского и сержантского состава, хорошо налаженной службы пропаганды, а так же при наличии явных побед. В этом смысле поспешная операция в Восточной Пруссии, предпринятая в интересах союзников — была смерти подобна, как и ввод в бой Гвардии. Если бы война шла по довоенному плану, с основным ударом против Австрии — достигнутые победы вполне смогли бы спаять армию в единое целое.

А теперь рассмотрим вопрос еще глобальнее.

К 1914 году — Россия представляла собой своеобразную метрополию с колонией в самой себе — то есть, города и городское население были метрополией, а деревня — колонией. Этих практик самоколониализма — не стоит стыдиться. По сути, через такую практику прошла вся Европа — в какой-то момент, города достигали такого развития, что происходил качественный скачок для проживающих в них, и потом уже перед другим, «городским» народом — вставала проблема колонизации собственной деревни. Современные европейские политические нации — представляют собой продукт такой самоколонизации. Причем по времени — Россия не слишком то отставала от Западной Европы в этом процессе. Только у России не получилось — события 1917 года можно рассматривать и как антиколониальное восстание.