Империя, которую мы потеряли. Книга 2 - [149]

5.14. Петр Струве. Русский либерал

Петр Струве — один из полузабытых политиков начала 20 века. Философ. Его наследие в России практически неизвестно. Почти никто не помнит что Струве — последний министр иностранных дел России — в правительстве Врангеля — и это единственный государственный пост, который он занимал.

Но в его время — Струве знала вся Россия. В начале 20 века он был для многих сначала кумиром, он участник второго съезда РСДРП, потом один из основателей партии кадетов. После выхода сборника "Вехи", в котором ряд авторов, в том числе и Струве — бросили в лицо интеллигенции ряд обвинений, после чего стал одним из самых ненавидимых людей в интеллигентской тусовке. Редкий интеллигент того времени не «прошелся» по Струве, а Павел Милюков например организовал специальный тур лекций только для того, чтобы разоблачить и опровергнуть написанное в "Вехах".

Человек, вызывающий такие полярные эмоции — заурядным быть точно не может.

Петр Струве был шестым сыном Бернгарда Струве, пермского губернатора. С рождения крещен в православие, вырос в славянофильской идейной среде.

Окончил гимназию в Петербурге, поступил в университет на Естественный факультет, с которого был вынужден перевестись на юридический по болезни. Согласно его собственным воспоминаниям, в университете студенты делились на народников и марксистов: он вместе с приятелем, М. Туган-Барановским примкнул к марксистам. Диплом первой степени. С 1889 года — в составе деятелей оппозиционного Комитета грамотности Вольного экономического общества. Во время учебы в университете — был в одном социал-демократическом кружке с Надеждой Крупской.

Струве — из первого поколения марксистов в России, и в этом качестве он участвовал в идейной борьбе с народниками. Но помимо Маркса, Энгельса — на него сильное влияние оказали труды Ф. Листа, отстаивавшего создание сильной национальной экономики (в принципе, Путин в настоящее время пытается следовать идеям Листа, в то время им следовали такие люди как Витте и Менделеев). "Национальная система" Листа произвела на молодого Струве огромное впечатление, с тех пор у него появляется две доминанты, которым он будет следовать всегда.

1. Сильная экономика абсолютно необходима стране и является императивом, более важным, чем например предотвращение страданий крестьян.

2. Социализм должен иметь в себе сильный национальный компонент, социалист должен быть патриотом.

Немного вернемся назад. В чем был спор марксистов с народниками?

Ф. Энгельс в письме к П. Лафаргу

Россия много потрудилась над созданием крупной национальной промышленности; развитие этой промышленности сразу приостановится, так как голод лишит её единственного рынка сбыта — внутреннего рынка…

Карл Маркс, «Капитал» (Т. 1. Гл. 24.)

Экспроприация и изгнание из деревни части сельского населения не только высвобождает для промышленного капитала рабочих, их жизненные средства, материал их труда, но и создает внутренний рынок…

Принципиальный разрыв народников с марксистами заключался в том, что марксисты довольно равнодушно наблюдали за разрушением крестьянского социума, считали его неизбежным и даже желательным для политического и исторического движения вперед. В то же время — народники считали необходимой крестьянскую революцию, они не считали желательным разрушение крестьянского социума под напором капитализма. И если вдуматься в это — то получается, что марксисты шли против «генеральной линии» нашей интеллигенции — народофилии и представлении о крестьянском социуме как некоем «резервате», откуда можно черпать ресурсы для исправления «погрязшей в грехе» городской России. То есть — марксисты в России не были тождественны интеллигентам, они им противостояли. Необычно, не правда ли.

А если мы продолжим мысль дальше — то вдруг поймем, почему из всех марксистов в 1917 году адекватным оказался только Ленин. Для марксистов — слово народник являлось ругательством, с народниками они вели борьбу как минимум тридцать предыдущих лет, и эта борьба, как часто и бывает в таком случае — сделала обе стороны не способными к нормальному диалогу друг с другом. Но в 1917 году произошла совсем не та революция, которой хотели марксисты — и они неожиданно для себя оказались лицом к лицу с миллионами вооруженных крестьян. Крестьянин вовсе не собирался санкционировать капитализм в России просто потому, что так сказал Маркс — что путь к социализму лежит через капитализм. И слушать марксистов он собирался ровно до тех пор, пока они говорили то что вооруженные крестьяне хотели слышать. Выхода у марксистов было два — либо принимать то, что есть, и это при том, что для плехановцев любое отклонение от Маркса было как личное оскорбление. Или присоединяться к имущим классам и бороться за капитализм — что многие и готовы были сделать.

Ленин был единственным крупным теоретиком марксизма, который допускал отступления от Маркса — потому что он и сам к тому времени отступил и стал среди «канонических» марксистов изгоем. И — почему Ленин сказал «вчера было рано завтра будет поздно»? Он единственный понял, что у марксистов шанс взять власть в России есть ровно до того момента — пока крестьяне не разберутся и не поймут, что марксизм им враждебен и призывает к уничтожению общины. А если сами не поймут — так эсеры подскажут. Потому-то он и торопил соратников — пока крестьяне их не раскусили.