Империя, которую мы потеряли. Книга 2 - [134]

Л. Троцкий отмечал: «Ленин не знал безразличного отношения к людям… Нередко в подлинном смысле слова влюблялся в людей. В таких случаях я дразнил его: «Знаю, знаю, у вас новый роман». Ленин сам знал об этой своей черте и смеялся в ответ чуть-чуть конфузливо, чуть-чуть сердито». «У Владимира Ильича постоянно бывали такие полосы увлечения людьми, — писала Н. Крупская. — Подметит в человеке какую-нибудь ценную черту и вцепится в нее».

Н. Вольский писал: «Он чурался скучных, очень мрачных и бесстрастных людей… Если можно так выразиться, он любил страстных (вернее, пристрастных) и веселых революционеров». «В тесном дружеском кругу, — отмечал Кржижановский, — Владимир Ильич немедленно становился душою всего общества. Именно около него слышались самые страстные речи и наиболее веселый смех». «Владимир Ильич — центр всеобщего веселья, — писал большевик Николай Семашко. — Его юмор, жизнерадостность, клокочущая энергия проявляются и здесь; вокруг него стон стоит от смеха».

«Если отдыхать, так отдыхать, — говорил Владимир Ильич. — Если дело делать, так уж делать». «Ленин умеет отдыхать, — отмечал Луначарский. — Он берет этот отдых, как какую-то ванну, во время его он ни о чем не хочет думать и целиком отдается праздности и, если только возможно, своему любимому веселью и смеху».

…

Меньшевик Александр Потресов рассказывал: «Никто, как он, не умел так заражать своими планами, так импонировать своей волей, так покорять своей личности, как этот на первый взгляд такой невзрачный и грубоватый человек, по-видимому, не имеющий никаких данных, чтобы быть обаятельным. Ни Плеханов, ни Мартов, ни кто-либо другой не обладали секретом излучавшегося Лениным прямо— таки гипнотического воздействия на людей, я бы сказал, господства над ними. Плеханова — почитали, Мартова — любили. Но только за Лениным беспрекословно шли, как за единственным, бесспорным вождем. Ибо только Ленин представлял собою, в особенности в России, редкостное явление человека железной воли, неукротимой энергии, сливающего фанатичную веру в движение, в дело, с не меньшей верой в себя».

Вождь эсеров Виктор Чернов весной 1917 года отчасти повторял эти оценки, но вносил в них и насмешливую нотку: «У Ленина есть импонирующая цельность. Он весь — как из одного куска гранита, и притом весь — круглый, обточенный, как бильярдный шар: зацепить его не за что, и он катится вперед с неудержимостью. Но он мог бы повторить про себя известную фразу… «Я не знаю, куда иду, но иду туда — решительно». Позднее, уже после смерти Владимира Ильича, Чернов добавил: «Я думаю, что в лице Ленина сошел в могилу самый крупный характер из выдвинутых русской революцией».

Ленин — безусловно, был крупным политическим практиком. Его вряд ли можно назвать философом, по сравнению с Марксом он все же вторичен — но он великолепно умел перевести философию, причем не только Маркса — в язык текущего политического действия. Чем он и был силен. Его кредо было — никаких правил на пути к власти. Второе — не чурайся никакого популизма, даже самого безумного. Третье — дай людям то, что они хотят, чего бы они не хотели — потом всегда сумеешь отнять. Партия большевиков никогда, ни в 1900 году, ни в 1905 году, ни в 1913 году, ни в 1914 году, ни в 1917 году — не была главной революционной партией России. Главной партией все же были эсеры, вплоть до октября 1917 года. Но их главным просчетом было то что у них не было своего Ленина, они опирались на поддержку масс, большинства. И проиграли. Ленин — от лица меньшинства победил.

И тем самым сделал неизбежной гражданскую войну. Если бы в 1917 году не победили большевики — скорее всего, в России не был бы построен коммунизм. Эсеры бы стали сильной левой партией с опорой на профсоюзы и крестьянство и в стране было бы установлено несовершенное подобие демократии, или военная диктатура. Но гражданской войны не было бы. И второй мировой скорее всего — тоже.

В 1917 году победила самая страшная сила из возможных.

Но все же Ленин проиграл. И проиграл он страшно. Крупская правильно сказала — если бы он дожил до тридцатых, его бы расстреляли. Очнись он в 1937 году — Ленин не узнал бы страны, в которую он попал — а узнав, скорее всего, покончил бы с собой. Его главный проигрыш — он вовремя не распознал, что представляет из себя Сталин. Азиат, а не европеец, не прошедший школу Капри и Лонжюмо — Сталин, тем не менее, обладал звериным нюхом и нечеловеческой жаждой власти. Если Ленин — Иисус русской революции, то Сталин — ее Великий Инквизитор. Если русская революция представляла собой победу общества (в лице его активного меньшинства) над государством — то Сталин обеспечил реванш. В кратчайшие сроки он создал мощнейшую тоталитарную диктатуру, которая уничтожила то, что оставалось к тому времени от общества. И первыми под удар карательной машины попали революционеры, которым не повезло к тому времени умереть. Сталин никогда не был одним из них. Залог силы государства — он видел в том числе и в уничтожении всех, кто осмелился посягнуть на него.

Завтра же распну тебя. Dixi.

5.10. Троцкий и Жаботинский