Империя Четырех Сторон - [2]
Норман был лишен склонности к сомнениям и не любил подобные споры. Все, что происходило на континенте до европейцев, он считал суеверием и пережитками, – то есть, с точки зрения метиса, злом, с которым нужно беспощадно бороться в силу своих возможностей. Что, собственно, Норман и делал. Инструментом борьбы было знание, а способы – исключительно академические. На историческом факультете университета имени Габриэля Морено Норман Паниагуа считался безжалостным преподавателем, способным уничтожить нежелание учиться у самого распоследнего неуча. Профессор, не испытывая никаких сомнений, ненавидел прошлое своего континента, поэтому знал его исключительно хорошо.
– Правители страны инков были невероятно богатыми людьми. В современных масштабах очень сложно себе представить те богатства, которыми они обладали. Ты же знаешь историю выкупа Атауальпы?
Вадим не знал.
– Император по имени Атауальпа был захвачен в плен Франсиско Писарро. Атауальпа попытался купить себе свободу. Он предложил конкистадорам столько золота, сколько поместится в комнате, где был заперт правитель.
– И что дальше?
– Писарро согласился, и переговорщики со стороны индейцев привезли золото. Столько, сколько влезло в комнату размером примерно пятьдесят кубических метров.
– Ничего себе!
– Они привезли и серебро, – улыбнулся Норман. – Его было примерно в три раза больше, чем золота. А потом Атауальпа решил похвастать своими финансовыми возможностями и намекнул Писарро, что это лишь капля в море по сравнению с тем, что у него осталось.
Империя Инков, как считают историки, занимала площадь от 800 000 до 2 000 000 квадратных километров. Ее обитатели называли страну Тавантинсуйу, что означало Четыре Объединенных Провинции. Их названия, в свою очередь: Кунтинсуйу, Кольясуйу, Антисуйу и Чинчасуйу. И взлет, и падение Тавантинсуйу полны загадок и вопросов, которые пока что остаются без ответа
– Конкистадоры отпустили императора?
– Конечно нет. Если бы это случилось, то мы бы с тобой сидели при свете лучины и восхваляли власть Верховного Инки в дозволенных для простолюдинов словах, но не более того. А потом, вместо того чтобы сесть за компьютер и проверить месседжи, отправились бы на ближайший государственный огород вкалывать на благо великого Отечества.
– «I’m back in USSR!» – напел Вадим «битловскую» мелодию.
– Конечно, старик, это был полный Эс-Эс-Эс-Эр, только в доколумбовом исполнении! – рассмеялся Норман. Он хорошо знал уклад жизни в Союзе, где получил диплом историка. И где, собственно, познакомился с Вадимом.
– Это был настоящий военный коммунизм, – продолжал Норман. – Любая открытая торговля – под запретом. Разные классы общества носили строго предписанную их сословию форму одежды. Все и вся подчинялось регламенту. День делился на три части: восемь часов на сон, восемь часов на отдых, восемь – на работу. Каждая община делила все произведенные материальные блага тоже на три части: одна отдавалась Великому Инке, то есть государству, вторая – предназначалась Инти, Солнцу, и ею распоряжалось мощное сообщество жрецов, третья часть оставалась в общине. Но в действительности все вокруг – включая землю и людей, на ней живущих, – было собственностью государства. А значит, одного человека по имени Атауальпа.
– Ты знаешь, – сказал Норман, – в Империи Тавантинсуйу был популярен лозунг «Все на благо человека!» Так вот, одного простолюдина казнили, когда он сказал, что знает этого человека.
Вадим рассмеялся.
– Я этот анекдот помню еще со школы. Только он не про вашего Императора, а про нашого. Генсека.
Паниагуа засмеялся вслед за Вадимом и продолжил описывать историю взаимоотношений Франсиско Писарро и Великого Инки. Предводитель конкисты решил не жадничать и, получив выкуп, правителя инков так и не отпустил.
– Так что Франсиско Писарро спас свободный мир еще до того, как этот мир появился, – так Норман подвел итог деятельности конкистадора.
– Свобода, построенная на обмане, – задумчиво проворчал Вадим.
– Что поделаешь? В истории иногда даже преступления могут положительно повлиять на прогресс.
Норман считал, что свобода – это единственный двигатель прогресса. И за нее надо платить. Свобода предпринимательства, воплощенная в официанте, не замедлила напомнить о себе счетом за ужин.
– Ого, – удивился Норман, взглянув на цифру в графе «Total». – Какие, кстати, нынче цены у вас в Киеве?
– Не меньше, чем здесь, – нахмурился Вадим, когда увидел счет. – При инках, ты говоришь, все было бесплатно?
– У каждого явления есть свои негативные и позитивные стороны, – философски прокомментировал ироничное замечание друга Норман. – Кроме того, наши траты будут еще процентов на десять больше. Надо оставить официанту на чай.
Друзья вышли из ресторанчика и взяли такси. Машина сначала подъехала к отелю, где остановился Вадим. После этого Норман попросил подвезти его на третье городское кольцо. Профессор арендовал здесь небольшое фотоателье, где подрабатывал, делая свадебные портреты: академическая зарплата в Боливии, как, впрочем, и повсеместно, радовала только тем, что выдавалась день в день. Профессор поднял жалюзи на входе, зашел в ателье и сразу направился к стеллажам, где лежали старые фотографии, одна из которых его очень интересовала. Особенно сейчас, после разговора о древних империях.
