Империй - [47]

Однако вернемся к дню сегодняшнему. Нас поселили в доме римского всадника Луция Флавия, старинного друга Цицерона, в запасе у которого было множество историй о жестокости и продажности Верреса. Так, он поведал нам о предводителе морских разбойников Гераклеоне, эскадра которого преспокойно вошла в гавань Сиракуз, разграбила портовые склады и так же спокойно уплыла. Через несколько недель, правда, Гераклеон и его люди были схвачены у побережья Мегары, но ни его, ни других бандитов не провели по городским улицам в качестве пленников. Поговаривали, что Веррес отпустил их за большой выкуп. А чего стоит ужасная история римского банкира из Испании Тита Геренния, которого однажды утром притащили на городской форум Сиракуз, объявили шпионом и обезглавили по приказу Верреса! Это было сделано вопреки мольбам его родственников и друзей, которые, услышав о происшедшем, немедленно бросились на форум. Какое страшное сходство с тем, что произошло с Гавием в Мессане! Оба — римляне, оба были в Испании, оба — торговцы, оба объявлены шпионами и, наконец, оба казнены без суда и следствия!

В ту ночь, после ужина, Цицерон получил весточку из Рима. Он немедленно прочитал письмо, а затем, извинившись перед хозяином, отозвал в сторону Луция, молодого Фругия и меня. Оказалось, что письмо от Квинта и содержит весьма неприятные новости. Похоже, Гортензий снова взялся за свои старые фокусы. Суд по вымогательству и мздоимству неожиданно дал разрешение на привлечение к ответственности бывшего наместника провинции Ахайи, причем обвинитель, некто Дасиан, союзник Верреса, съездил в Грецию, собрал свидетельские показания, и судебное заседание должно было начаться на два дня раньше, чем суд на Верресом. Это было предпринято специально для того, чтобы процесс, в котором был кровно заинтересован Цицерон, был отложен на неопределенное время. Квинт призывал брата как можно скорее вернуться в Рим, чтобы вовремя исправить положение.

— Это западня! — немедленно заявил Луций. — Они хотят, чтобы ты, испугавшись, поспешил в Рим и не сумел таким образом собрать нужное количество улик.

— Может, и так, — согласился Цицерон, — но я позволю себе рискнуть. Если эта жалоба будет рассматриваться судом раньше нашей и Гортензий затянет процесс, как он любит делать, дело Верреса окажется в суде только после выборов. К тому времени Гортензий и Квинт Метелл станут консулами, Метелл-младший наверняка будет избран претором, а средний по-прежнему останется наместником в Сицилии. Вот и прикиньте, какие у нас тогда будут шансы на победу.

— И что же нам делать?

— Мы потратили слишком много времени, гоняясь за маленькими мухами в этом расследовании, — заговорил Цицерон. — Теперь мы должны атаковать врага на его территории и развязать языки тем, кто знает, что произошло на самом деле, — самим римлянам.

— Согласен, но как?

Цицерон огляделся и перед тем, как отвечать, понизил голос.

— Мы должны совершить набег, — сказал он. — Набег на контору компании откупщиков.

Луций буквально позеленел. Он был бы ошеломлен меньше, если бы Цицерон предложил отправиться во дворец самого наместника и взять его под стражу. Откупщики — сборщики податей — представляли собой сплоченный, закрытый для посторонних синдикат. По социальному статусу они были приравнены к сословию всадников и действовали под покровительством государства и наиболее состоятельных сенаторов. Сам Цицерон, специализируясь в области коммерческого права, создал широкую сеть сторонников среди именно этой публики. То, что он предлагал сейчас, было крайне рискованным предприятием, но отговорить его не было никакой возможности, поскольку он уже находился здесь и твердо решил докопаться до правды. В ту же ночь Цицерон отправил гонца обратно в Рим с письмом для Квинта, в котором писал, что должен закончить кое-какие дела и отправится в обратный путь через несколько дней.

Теперь Цицерону предстояло действовать предельно быстро и скрытно. Согласно его плану, набег должен был произойти через два дня, причем в такое время, когда никто ничего подобного просто не мог ожидать: на рассвете, в день большого праздника — Терминалия. То, что рейд должен был состояться в праздник, посвященный Термину — богу границ и добрососедства, — по мнению Цицерона, делало это мероприятие символичным. Приютивший нас Флавий вызвался отправиться с нами, чтобы показать, где находится контора откупщиков.

Когда у меня выдалось свободное время, я спустился в гавань и отыскал верного шкипера, услугами которого мы воспользовались во время столь конфузного возвращения Цицерона из Сицилии. Я нанял его вместе с кораблем и командой и велел ему быть готовым к отплытию до конца недели. Все документы — показания и свидетельства, которые мы успели собрать, — были уложены в сундуки и погружены на борт корабля, возле которого выставили охрану.

В ночь накануне рейда мы почти не спали. В предрассветной темноте улица, на которой находилась контора откупщиков, была перегорожена повозками, запряженными волами, и по сигналу Цицерона мы выскочили из них с горящими факелами. Сенатор забарабанил в дверь и, не дожидаясь ответа, встал сбоку, а двое наших самых сильных рабов принялись крушить ее топорами. Как только дверь слетела с петель, мы ринулись внутрь, сшибли с ног старого ночного сторожа и захватили все находившиеся в конторе документы. Образовав живую цепь, в которой стоял и сам Цицерон, мы передавали от одного к другому коробки с восковыми табличками и пергаментными свитками.