Императрица Соли и Жребия - [9]

Тии смотрели на то, что Крольчиха держала в руке, и гадали, почему локон и темное перо вдруг показались им такими зловещими.

– Мне подумалось, это просто хлам.

– Это хлам, – подтвердила Крольчиха, – но если хочешь понять тех, кого больше нет, то на него и надо смотреть, ведь так? На то, что от них осталось. На их отбросы.

Тии терпеливо ждали. Это было главное, чему их учили, – как дождаться истории вместо того, чтобы гнаться за ней. И действительно, скоро она явилась к ним сама.

Крольчиха вздохнула.

Этот свиток положили императрице под дверь после того, как она родила принца империи – Котаня, известного как принц-изгнанник. Его унесли вопреки ее желанию, «чтобы обмыть», но она разразилась слезами изнеможения, прекрасно понимая, что может больше никогда не увидеть его.

Я выкупала и умыла Инъё, а после того, как у нее забрали маленького принца, легла к ней в постель, обнимала ее и утешала, как могла. Но нет утешений для матери, у которой дитя отняли так внезапно и жестоко. Издав лишь несколько горестных вскриков, императрица затихла и попросила меня рассказать о том, откуда я, о моем народе. Заглядывая в глубины своей памяти, я говорила о жизни на постоялом дворе, о том, как мой отец громадными котлами варил ячменную похлебку для проезжих, а мать не только хлопотала по хозяйству, но и предсказывала судьбу великим, равно как и малым мира сего.

Обитательницы женских покоев оставили нас вдвоем в темноте, и мы почти две недели лежали, соприкасаясь телами, пока раны Инъё затягивались, а я рассказывала ей о моей жизни за пределами дворца. И неважно, что эта жизнь была такой скромной, – главное, что она разворачивалась за дворцовыми воротами. Вот о чем жаждала узнать моя слушательница.

Свиток принесли ей от самого императора таким же, каким вы видите его сейчас. Не правда ли, странно: как удается уцелеть хламу, в то время как ценные вещи пропадают?

Я села с императрицей и показала ей свиток, и, когда она удивилась, зачем супруг прислал ей этот хлам, я объяснила, что происходит, желая, чтобы небо разверзлось и поглотило меня.

Волосы принадлежали ее матери. Длинные, как ее собственные, блестящие и черные со стальным отливом, известные ей так же хорошо, как запах снега, ждущего в небесах, или вкус тюленьего мяса. Увидев их здесь, завернутыми в бересту, императрица поняла, что ее мать мертва.

Перо яканы означало изгнание – для нее самой. Ей еще повезло, что это был не обрывок ивовой коры, который означал бы казнь.

Император заполучил наследника с севера. И ему больше не была нужна жена-северянка.

Когда я объяснила все это Инъё, она умолкла, повернулась лицом к стене и застыла, словно небо перед ударом молнии.

Тии подождали, убеждаясь, что больше Крольчиха ничего не добавит, и кивнули.

– Кажется, это я понимаю, бабушка.

– Правда, служитель из Поющих Холмов? Потому что я не уверена, что хотела бы этого.

Крольчиха старалась сохранять неподвижность, но почти дрожала от переживаний, которые так долго таились в ней.

Мягко и чуть встревоженно Тии положили ладонь ей на плечо. И слегка удивились, обнаружив, что Крольчиха – и впрямь существо из плоти и крови и в ней нет холодной и мглистой сырости призрака.

– Это хлам, а там, откуда я родом, хлам сжигают.

Крольчиха вздрогнула, вскинула голову, потом кивнула.

– Да. Здесь мы поступаем так же.

В ту ночь дым их костра клубился, уходя в бескрайнее небо, словно фимиам с храмового жертвенника. Когда же Тии уснули, им приснилась женщина со стальным отливом черных волос, облаченная в прекрасную накидку из тюленьего меха. Стоя у ледяных врат севера, немигающим взглядом она смотрела на юг, ожидая, когда ее дочь вернется домой.

Глава 6

День спустя Крольчиха пришла и положила Тии на ладонь ярко-зеленый лист. На миг Тии растерялись, увидев зеленый лист ранней весной, но потом заметили, что он обмазан воском, а поэтому может хранить яркий цвет всю зиму, год, пятьдесят и более лет.

– Бабушка, что это?

– Она попросила меня принести этот лист, когда лежала в паланкине, уносившем ее на запад, – и ее народ, и наш всегда считали, что в той стороне лежат смерть и конец любого пути. Выслушав мои рассказы, она спросила, отправлюсь ли я вместе с ней в изгнание. По ее словам, в этом случае хотя бы кто-то сможет вернуться домой.

Крольчиха помолчала.

– Это было, разумеется, в ее духе, а мне-то домой совсем не хотелось. Жители моих родных краев отдали меня, чтобы возместить недостачу пяти коробов оранжевого красителя. Я прибыла в Благодатный Жребий вместе с императрицей.

– Вы хорошо помните сам путь, бабушка?

– Она была слаба. Так слаба после того, что сделали с ней врачи, чтобы на свет не появился новый наследник, способный оспаривать права первого. Но когда могла, она ехала, открыв занавески паланкина и повернувшись лицом не на запад – к смерти, не на восток – к цивилизации, а на север.

– К родине.

– Может быть.

Глава 7

Шкатулка с зирой. Дерево, медь, пряность.

Шкатулка с сушеным кориандром. Дерево, медь, пряность.

Шкатулка с черной солью. Дерево, медь, приправа.

– Служитель, когда вы были ребенком, доводилось ли вам играть с родителями в «орлиный глаз»?