Императрица семи холмов - [2]

Нет, в Британии было куда лучше, чем в Риме. Но я привык к приключениям, а в доме на горе, полном детишек, какие могут быть приключения? Кроме того, по соседству с нами жила девушка, которая положила на меня глаз, и пару раз мы с ней неплохо позабавились за сараем, но я не собирался жениться на ней. Мне же было страшно подумать, что меня ждет, если я буду вынужден подчиниться воле отца, если тот решит, что я должен на ней жениться. В свои восемнадцать я был рослым парнем, однако отец был крупнее, сильнее и выше. И хотя я неплохо владел оружием, выстоять в поединке с ним шансов у меня не было. Поэтому я решил покинуть отчий дом и направить свои стопы в Рим, центр мироздания. Отец отнесся к этому решению скептически, однако дал мне амулет, призванный оберегать мою жизнь, а заодно и кошелек с деньгами, предназначенными для моего пропитания. Мать плакала, но, скорее всего, потому, что вновь была беременна.

Нет смысла описывать мое путешествие. Оно было долгим и не слишком приятным. Содержимое кошелька я проиграл подлому армяшке-матросу, который жульнически обставил меня в кости. И не раз во время сильной качки я был вынужден распрощаться с ужином. Ненавижу корабли. До сих пор ненавижу. И все же я добрался до Рима.

Моим родителям ненавистно само слово Рим. Что неудивительно, если знать, что выпало на их долю в этом городе. Но стоило мне сойти на берег с борта нашей вонючей посудины и глубоко вдохнуть здешний воздух, как я понял, что оказался дома.

Кто только не описывал этот город! И все терпели неудачу. Ибо Рим невозможно сравнить ни с чем. Забросив котомку на плечо, я описал круг и огляделся по сторонам. Я вырос в Брундизии, и в дни моего детства мать еще была рабыней. В Рим я попал позже и не по своей воле. Тогда у меня не было времени хорошенько изучить город, и я плохо знал его улицы. Теперь же ничто не мешало мне упиваться этим людским муравейником – его вонью, шумом, сутолокой. Кто только не искал здесь удачи! Проститутки в темных платьях. Моряки с медной серьгой в ухе. Торговцы, сующие свои нехитрые товары вам прямо под нос. Уличные мальчишки, что пытаются забраться грязными пальцами вам в кошелек.

Это была жизнь, грубая и шумная, подобная свежей крови, струящейся из раны. Сходни пружинисто покачивались под моими ногами. Слегка пошатываясь, я направился к причалу, на всякий случай положив руку на заткнутый за пояс нож. В Риме найдется немало любителей воткнуть вам в спину кинжал и лишь потом выяснить, имеется ли у вас при себе что-то ценное.

– Мой город, – произнес я вслух и удостоился любопытного взгляда какой-то матроны с корзинкой в руках. Я послал ей воздушный поцелуй, и она испуганно поспешила дальше. Я проводил ее взглядом, не в силах оторвать глаз от ее обтянутых красным платьем бедер, крутых, как бока бочонка. Я целый месяц провел на этом вшивом корабле, понятное дело, без женщины, и был готов лечь на любую.

Я изголодался по женщине даже больше, чем по еде. Увы, в моем кошельке не было денег даже на самую дешевую портовую шлюху. Так что хочешь не хочешь, а придется отложить это дело на потом.

– Где тут у вас Капитолийский холм? – спросил я на скверной латыни у проходящего мимо моряка и тут же получил совет ступать дальше. А вот торговец кухонной утварью оказался куда любезнее. Я снова закинул котомку на плечо и, насвистывая, отправился в указанном направлении. Как оказалось, город я помнил очень даже неплохо. Странно. Я покинул Рим в тринадцать лет, но впечатление было такое, будто я расстался с ним только вчера. Стоило мне миновать Форум, где густо пахло мясом и свежим хлебом, как толчея на улицах значительно поредела. Я ослабил пальцы, сжимавшие рукоятку ножа, и позволил ногам самим искать себе путь.

Вскоре я остановился, глядя на роскошный мраморный дворец, занимавший половину Палатинского холма. Пять лет назад в его стенах обитал безумец, чьи глаза были так же черны, как и его душа. Погруженный в воспоминания, я бы стоял и дальше, но сердитый преторианец в красном плаще приказал мне убираться восвояси.

– Эй, у вас что, все дворцовые стражники теперь такие же красавчики, как и ты? – парировал я. – Или меня просто долго не было в Риме?

– Живо проваливай отсюда! – рявкнул страж и подтолкнул меня в спину тупым концом копья. Ох уж эти преторианцы – никакого чувства юмора. Затем я какое-то время стоял, таращась на громадину Колизея. Нет конечно, его огромную чашу я видел не в первый раз, но за эти годы успел позабыть его жутковатое каменное величие. Ни одно другое здание не давит на вас так, как Колизей, с его арками, пьедесталами, статуями, что смотрят на вас из ниш своими незрячими мраморными глазами. А желтый песок арены внутри, казалось, навечно впитал в себя все кошмары моего отца, да и часть моих тоже. Я никогда ему об этом не говорил, но он и так знал. Это знает любой, кто когда-либо выходил на арену Колизея.

С тех пор прошло много лет, и я сам уже не тот мальчишка, что потрясал здесь когда-то мечом. С тех пор я участвовал в стольких поединках, что потерял им счет, но ни один их них не возвращается ко мне в снах в отличие от тех, что состоялись на арене Колизея. Здесь, на этом песке, еще будучи ребенком, я пролил первую кровь. Я убил огромного мускулистого галла, который явно не спешил убивать меня. Наверно, именно этим объяснялась его странная медлительность, и потому победа досталась мне. Да, не лучший способ показать, что ты мужчина.