Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая, 1835–1908 - [159]

Ретушированием, увеличением фотоснимков и изготовлением рамок для них занимались мастера старейшей и самой знаменитой фотостудии Пекина, принадлежавшей Жэнь Цзинфэну, обучавшемуся ремеслу фотографии в Японии. Жэня в скором времени пригласили ко двору, где его познакомили с великим актером пекинской оперы по имени Тань Синьпэй, числившимся в составе музыкального отделения императорского двора. Главным поклонником таланта этого актера числилась вдовствующая императрица, которая не только щедро его награждала, но еще и помогла собирать огромные гонорары за выступления за пределами двора. Теперь Тань Синьпэй снимался в первой китайской короткометражной немой кинокартине «Битва при Динц-зюньшане» по сюжету одноименной пекинской оперы, постановщиком которой выступил Жэнь Цзинфэн. Все это происходило в 1905 году, и Цыси можно с полным основанием назвать «директором-постановщиком» первой в Китае игровой кинокартины.

Эту кинокартину сняли вопреки случившемуся до нее происшествию. За год до описываемых событий на день рождения вдовствующей императрицы англичане подарили ей проектор и несколько немых кинолент. После просмотра трех катушек на первом же сеансе мотор кинопроектора перегорел. Цыси такое развлечение явно не понравилось. Вероятно, оттого, что кинокартины шли без звука и без музыкального сопровождения. Однако Жэнь Цзинфэн и другие постановщики продолжили снимать новые кинокартины, и кинотеатры, где шли их собственные, а также зарубежные произведения, в том числе экранизации коротких детективных рассказов, процветали и проникали внутрь континентального Китая на обширном пространстве.

Известия о том, что Цыси сфотографировалась вместе с евнухами в театральном костюме (и это в то время, когда женщине запрещалось появляться на сцене, а заигрывание с евнухами считалось «неприличным»), в скором времени дошли до ее врагов, которые в них вцепились, чтобы попытаться опорочить репутацию вдовствующей императрицы. С конца 1904 до конца 1905 года в газете «Шибао», основанной Диким Лисом Каном (основную массу материалов для печати из Японии присылал его незаменимый помощник Лян Цичао), ежедневно публиковалось объявление с предложением купить фотографии Цыси. В рекламе по поручению издательского дома этой газеты, принадлежащего японцу Такано Бундзиро, заострялось внимание на том факте, что вдовствующая императрица снялась в театральном костюме и «сидела бок о бок» с двумя любимыми евнухами, один из которых был Ляньин. Все было рассчитано на то, чтобы вызвать общественное отвращение. К тому же оттиски предлагались по предельно низкой цене и помечались как уцененный товар, тоже чтобы оскорбление показалось предельно обидным.

Предпринимать что-либо по поводу таких объявлений или самого издательского дома, представительство которого находилось в Пекине на расстоянии полета камня от Запретного города, а также в Шанхае, Цыси не стала. Наоборот, она даже подыграла своим врагам, передав свою фотокарточку, снятую вместе с Ляньином, в качестве подарка одному японскому дипломату.

Последствий от такой рекламы как будто никаких не возникло. Цыси пользовалась известной популярностью в народе. Будущий нобелевский лауреат в области литературы Пёрл Бак как раз тогда жила в Китае среди земледельцев и других простых людей (ее родители служили миссионерами) и наблюдала, как народ «любил ее». На свое семидесятилетие Цыси издала указ и отказалась от официальных мероприятий по этому случаю. Но многие китайцы все-таки отпраздновали день рождения своей вдовствующей императрицы. В Пекине по ту сторону ворот Цяньмэнь всю территорию осветили многочисленными фонарями разного цвета, на которые собрались толпы зевак и гуляк. О Шанхае Сара Конгер написала так: «Проездом через улицы иностранных концессий в Шанхае мы наблюдали множество затейливых украшений, посвященных дню рождения ее величества. Китайские лавки сияли яркими цветами; мы наблюдали даже развевающийся китайский флаг – крайне редкое зрелище, так как флаг в Китае мог украшать только официальные здания. Никогда раньше я не видела такого отступления от старых обычаев… Великолепие многочисленных украшений дополнялось мириадами затейливых фонариков в практически бесконечном своем разнообразии. Китаец объявлял о своей преданности Китаю и его правителям в такой доходчивой форме, что иностранцам была понятна такая его преданность…»

При всей радикальности реформ, затронувших Китай, Цыси мало что поменяла при дворе. Правила поведения для евнухов на самом деле сделали помягче, им даже разрешили посещать питейные заведения и театры, находившиеся за пределами дворца. Однако средневековая традиция держать евнухов сохранилась, а с ней, соответственно, продолжалось оскопление мальчиков для такой службы. Цыси пережила момент, когда задумалась было о ликвидации службы евнухов, однако сами кастраты бросились к ней слезно просить переменить свое решение, и вдовствующая императрица отложила назревшую было меру до более подходящего времени. В целом же придворные продолжали придерживаться старых правил, строго соблюдая нормы этикета и официальную процедуру. Священным правилом оставались предписанные одежды по разным случаям. Появляясь перед собравшимися придворными, Цыси с одного взгляда схватывала все детали их костюмов и указывала на замеченные нарушения традиции. В ее присутствии народ продолжал стоять, если не опускался на колени. Всего лишь на одном мероприятии, когда она трапезничала с дамами из дипломатического корпуса, вдовствующая императрица с гостями за столом сидели, однако китайские великие княжны остались стоять. Во время того пиршества Сара Конгер спросила, могут ли эти великие княжны тоже сесть за стол. Цыси пришлось в ответ повернуться к ним и жестом пригласить китаянок к столу. То был единственный раз, когда кто-то из китайцев (кроме самого императора) разделил с ней трапезу сидя. Только вот притронуться к еде китайские дамы не решились. Один из очевидцев поделился такими своими наблюдениями: «Они присели робко на самый краешек стульев, где им было совсем неудобно, но притронуться к блюдам даже не подумали». Во время той трапезы вдовствующей императрице переводил посол Китая в Британии, стоя на коленях.