Императорский всадник - [138]

Агерин, весь дрожа, вошел и, слегка заикаясь, провозгласил:

— «Всемилостивые римские боги и благие помыслы императора оградили меня от смерти. Как бы ни ужасала тебя весть об опасности, угрожавшей твоей матери, не спеши ко мне. Я нуждаюсь в покое.»

Стоило Нерону понять, что он может не опасаться Агриппины, как самообладание вернулось к нему. Он незаметно уронил меч у ног посланца, отпрыгнул в сторону, обвиняюще указал на оружие и вскричал:

— Всех призываю в свидетели, что моя мать подослала вольноотпущенника зарезать меня!

Мы подбежали и схватили Агерина, несмотря на его отчаянные протесты. Нерон приказал отправить его в темницу, но Аникет решил иначе и, стоило нам выйти из триклиния, как он воткнул меч в глотку посланцу. Я решил сопроводить Аникета, чтобы убедиться, что хоть на этот раз он довел дело до конца.

Нерон выбежал вслед за нами, поскользнулся в крови и с облегчением воскликнул:

— Итак, мать посягает на мою жизнь! Теперь никого не удивит, что она покончила с собой. Действуйте!

Обарит присоединился к нам, чтобы исправить свой промах. Аникет приказал своему ближайшему подчиненному Геркулею пробить тревогу в казарме. Мы вывели лошадей и поскакали. Отряд моряков босиком бежал впереди нас, руганью и мечами разгоняя толпу, спешившую в Баулы приветствовать Агриппину и мешавшую нашему продвижению.

Когда мы добрались до места, уже светало.

Аникет приказал своим людям окружить дом. Мы взломали двери и перебили рабов, попытавших ся оказать сопротивление. Опочивальня была но освещена. Агриппина лежала в постели с теплым компрессом на плече. Служанка, ухаживавшая за ней, при виде нас бежала сломя голову. Агриппина приподняла руку и крикнула ей вслед:

— Значит, и ты меня покидаешь?

Аникет задернул занавеси, чтобы нас не видели посторонние. Агриппина проговорила слабым голосом:

— Если вы прибыли узнать о моем самочувствии, то передайте моему сыну, что мне гораздо лучше.

Только теперь она заметила оружие в наших руках. Возвысив голос, она угрожающе сказала:

— Но если вы явились убить меня, то наверняка действуете по собственному почину. Мой сын не мог отдать такой приказ. Он не способен на убийство матери!

Аникет, Геркулей и Обарит приблизились к ее ложу и в нерешительности остановились, не зная, что делать дальше, — такой величественной выглядела Агриппина, даже будучи больной. Я молча прислонился в стене. Наконец Геркулей набрался духу и нанес Агриппине древком копья удар по голове, но так неловко, что она даже не потеряла со знания. Он хотел оглушить ее, а затем вскрыть вены. Нам казалось, сенат поверит, что мать императора решила добровольно уйти из жизни.

Агриппина вдруг отчаялась. Она отбросила покрывало, раздвинула ноги и крикнула Аникету:

— Вонзи свой меч в лоно, родившее цезаря, убийца!

Центурион обнажил меч и поразил ее. Затем и остальные принялись наносить беспорядочные удары, и вскоре она, вся изрубленная, хрипя, испустила дух.

Убедившись, что Агриппина мертва, Аникет приказал слугам обмыть тело и подготовить к погребальному сожжению. Все стали расхватывать безделушки на память. Я взял себе маленькую золотую статуэтку Фортуны, подумав, что это, верно, та самая, с которой никогда не расставался император Гай Юлий. Позже я узнал, что это не так, и очень огорчился.

Скороход отправился к Нерону с вестью о самоубийстве Агриппины. Нерон, уже подготовивший с помощью Сенеки сообщение о покушении на него, тотчас же поспешил в Баулы, чтобы самому убедиться в смерти матери. Он больше не доверял Аникету.

Он так торопился, что к его появлению слуги еще не закончили обмывать тело Агриппины. Проведя пальцем по ее ранам, Нерон восхищенно проговорил:

— Она до сих пор прекрасна!

В саду складывали дрова для погребального костра; убитую без обычной траурной церемонии положили на носилки и подняли на костер. Когда заклубился дым, я вдруг заметил, какое прелестное утро занимается над Баулами. Море отливало голубой синевой; пели птицы, и цветы в саду радовали глаз роскошью красок. Но улицы были безлюдны. Горожане, сбитые с толку происходящим, предпочитали не выходить из домов.

Погребальный костер еще дымился, когда в Баулы во весь опор примчался отряд трибунов и центурионов. Нерон увидел, как в растерянности разбегаются перед лошадьми солдаты из его охраны, и стал беспомощно оглядываться по сторонам. Однако всадники, спешившись, подбежали к императору и принялись громко славить богов, благо даря их за счастливое спасение Нерона.

Всадников прислал префект Бурр, решивший показать народу, как следует относиться к смерти Агриппины. (Сам Бурр не приехал, потому что чувствовал сильные угрызения совести.) Когда пепел покойной был собран и погребен в саду, Нерон приказал разровнять это место. Он не позволил насыпать могильный холм, ибо опасался, что он может стать местом поклонения для политических оппозиционеров.

Мы поднялись на вершину Баулинского холма и зашли в храм, чтобы принести богам благодарственную жертву, но в тишине святилища Нерону вдруг послышались звуки труб и жалобные стенания. Позднее он утверждал, будто над городом сгустилась тьма, хотя на небе вовсю сияло солнце.