Императорский Балтийский флот между двумя войнами, 1906–1914 гг. - [25]

Погребальное пение, торжественность всей обстановки и красота летнего дня создавали грустное, но не тяжелое настроение. Хотя никто и не знал этого бедного матроса, но все искренно сожалели о столь трагично утраченной молодой жизни.

Могила представляла сплошной букет цветов, которые возложили дачницы, чтобы этим выразить сочувствие кораблю.

После похорон пришлось срочно уходить. Мы и так запаздывали на два дня, а адмирал этого очень не любил и сам был всегда чрезвычайно точен.

Следующий период должен был быть очень беспокойным. Дивизия должна была совершить совместно несколько походов, от Ботнического залива до Либавы. Во время нахождения в море опять предполагались маневрирование и выполнение различных тактических заданий.

Адмирал Эссен отличался неутомимостью и чрезвычайной подвижностью и не давал миноносцам пребывать в бездействии. Его миноносец «Пограничник» всюду поспевал. Адмирала очень трудно было застать в определенном месте; только радиостанции да посты Службы связи всегда знали, где он. То в Петербурге на заседаниях у морского министра или в Морском Генеральном штабе, то в Гельсингфорсе или Риге на заводах, где достраивались некоторые миноносцы, то в Ревеле, а то и на шхерах. Он внимательно следил, как дивизия совершенствовалась в своих знаниях и приобретала опыт. Казалось, в этом небольшом человеке таится неисчерпаемый источник воли и энергии и он не знает усталости. В походах – на мостике, на якоре – за писанием приказов и отдачей распоряжений, приемом докладов и на совещаниях с командирами миноносцев. Праздников и отдыха среди семьи для него не существовало.

Две недели пошло на совместное плавание дивизии по Балтийскому морю и стоянкам в Аландских шхерах и у берегов Даго и Эзеля. Наконец мы добрались до Либавы.

После маленькой передышки и переборки машин нам предстояло пройти курс минных стрельб в Биоркэ. Туда дивизион скоро и вышел.

Началась возня с самодвижущимися минами Уайтхеда образца 1904 г.[131]. Техника минных стрельб много сложнее, чем артиллерийских. Там выпустишь положенное число снарядов, и дело кончено. При минных же учебных стрельбах надо мину выловить, поднять на миноносец, накачать в резервуар сжатый воздух, налить масло и проверить все механизмы. Только тогда она готова к выстрелу.

Когда стрельба идет гладко, тогда еще ничего, потому что, пройдя установленное расстояние, мина всплывет и ее остается лишь прибуксировать к борту миноносца. Но нередко бывали случаи, что, при выскакивании ее из аппарата щитик, открывавший воздушный кран, не откидывался и воздух не мог поступать в машину. Этот же тип мин с полным резервуаром имел отрицательную плавучесть, и мина тонула. Причиной этому был какой‑то конструктивный недостаток, который впоследствии старались исправить, но пока мы много натерпелись неприятностей из‑за этого. Приходилось быстро замечать приблизительное место потопления мины и бросать буек, а потом на этом месте спускать водолаза, который привязывал к мине конец, и ее вытаскивали. Но нередко место замечалось не точно или мина уходила глубоко в илистый грунт, и приходилось часами ожидать, пока водолаз ее найдет.

С другой стороны, стрельба минами очень увлекательна. С интересом наблюдаешь, как огромная «сигара» с гудением выскакивает из аппарата, с шумом шлепается в воду и быстро начинает забирать ход и глубину. Как по ниточке, она идет по данному ей направлению, пока не пройдет свою дистанцию, после чего выскакивает, а вставленный в отверстие для ударника патрон фосфористого кальция загорается. Дым от него стелется по воде, и по ветру несется пренеприятный запах чеснока. Миноносец после выстрела резко поворачивается и идет по направлению следа мины, когда же она всплывет и кальций загорится, спускает шлюпку, которая ее и прибуксировывает к нему.

Это происходит так, когда мина идет хорошо. Но бывали случаи, что мина закапризничает, то есть вместо того, чтобы описать правильную траекторию, начинает описывать циркуляции – значит, что‑то неладное произошло с прибором Обри (жироскопом) или заел золотничок рулевой машинки. А то другая начинает с гудением выскакивать на поверхность, потом уходит на глубину (вроде дельфинов) – это неисправно действуют горизонтальные рули, получилось какое‑то вредное трение в тягах гидростатического прибора.

Все это не так уже страшно, лишь бы не тонула. А тут, как назло, видишь, что мина прошла часть расстояния, внезапно замедлила ход, затем остановилась, и зарядное отделение начинает медленно высовываться из воды. Мина становится вертикально и исчезает под водой. Все в волнении. Командир круто ворочает на нее, шлюпка с минно‑машинистами и офицером уже приспущена, чтобы не потерять ни одной секунды. Как только миноносец дает задний ход, шлюпку спускают на воду, и она старается дойти до мины, пока еще видно красное зарядное отделение (учебное). Да не тут‑то было, перед самым носом шлюпки мина исчезает под водой. Бросается буек, и шлюпка возвращается на миноносец. Иногда пробуют затралить мину кошкой (четырехлапным якорем), но это редко удается.

Наш командир в таких случаях страшно сердился и отчитывал правых и виноватых, недаром он сам был минным специалистом. Минно‑машинисты и особенно минно‑машинный кондуктор и унтер‑офицеры, чувствовали себя совершенно опозоренными и принимали вспышку командира как нечто вполне заслуженное. Хотя, за редким исключением, вина бывала не в них, а в технических недостатках этого типа мин. Нежные механизмы мины часто капризничали от малейших недочетов в них. Чтобы стать действительно опытным в приготовлении и стрельбе минами, надо было иметь большую практику, вроде той, какую имели служащие на пристрелочной станции или инструкторы на Учебно‑минном отряде. На миноносцах же в те времена очень мало было практики, и личный состав отвыкал от стрельб за долгие месяцы, когда их не было. Минные стрельбы бывали всего один или два раза в году, что происходило, главным образом, оттого, что было трудно выкроить время для них.