Император Валгаллы - [111]

Призрак Бурлакова говорил о своем праве повелевать как о чем-то вполне очевидном. Поль был слишком потрясен, чтобы спорить.

— То есть ты покончил с собой?

— Ну что ты, Поль! Как ты мог такое подумать! — сокрушенно покачал головой Бурлаков. — В Валгаллу путь самоубийцам заказан. Я должен был найти того, кто осуществит переход. Мне не хотелось, чтобы мою кровь пролил человек, которому я симпатизировал. Я не хотел, чтобы кто-то из моих друзей винил себя в этой смерти.

— Однако ты винишь меня!

— Нет, ни в коем случае. Ты всего лишь ускорил время перехода. Я ни в чем тебя не обвиняю, зная твою страстность и упрямство. Ты никогда не мог отказаться от задуманного. Я не стал тебя отговаривать. Мне нужны были — как всегда в подобных случаях — Иуда, Пилат и человек, который проткнет мне бок копьем. Я нашел Хьюго. Думал, он будет един в трех лицах. Но не получилось. Иуда и Пилат — эти роли он сыграл отменно, но убить предпочел чужими руками. Он переиграл меня: подослал убийцу, прежде чем я смог все организовать. Опередил на несколько часов или даже минут.

— Ничего не понимаю! — Поль вскочил. — Вы же призраки! Вы не можете действовать!

— Мне не нажать на спусковой крючок. Но я отдаю приказы. И мне повинуются. Все. Или почти все. Если надо, стреляют. К сожалению, к императору-самозванцу, что сидит в скале, я не могу проникнуть.

— А «милитари»? Не хочешь ли ты сказать, что они тоже в твоей власти?

— Они на моей стороне. Но зимой их совсем немного. Они охраняют склады с оружием. Так что мы можем без труда пополнить свой арсенал последними разработками. К сожалению, я полностью могу контролировать этот мир только зимой. Пока. Надеюсь, ты на моей стороне.

Поль Ланьер немного успокоился и сел. Он понял, что император-призрак предлагает ему деловую сделку. Хотя он никак не мог смириться с подобным обликом Бурлакова. Прежде старый учитель никогда не говорил с ним таким тоном. Да и слов таких тоже не произносил. И этот тон, и эти слова заставляли как-то нехорошо биться сердце.

— Смотря что ты задумал, — сказал герцог осторожно.

— Хочу осуществить твои планы: подчинить себе Валгаллу и крепость. И... — Призрак сделал паузу.

— Закрыть врата, — подсказал Фицрой, до этого момента молчавший. Ланьер даже забыл о его присутствии.

Герцог поначалу не понимал, зачем понадобился этот призрачный свидетель. Потом догадался: до смерти Бурлакова во главе истинной Валгаллы стоял Фицрой. Теперь он почтительно отошел в сторону, а новый император милостиво позволил ему оставаться в курсе всех дел. Герцога вдруг стал разбирать дурацкий смех — таким нелепым показалось ему это джентльменство умерших.

— Отлично! Великолепно! То есть изолировать миры?

— Именно. Тогда Дикий мир будет принадлежать нам круглый год, а не только зимой.

— Это возможно?

— Уже да.

— А что должен делать я? Ведь мне отводится какая-то роль в твоих грандиозных планах?

— Очень важная, — отвечал император-призрак, не обращая внимания на иронию Ланьера. — Твои люди снова загрузят «Немезиду», потом ты кого-нибудь отправишь в мортал, окружающий Валгаллу, чтобы вытащить застрявший там вездеход. К слову сказать — твой вездеход. Эта окованная серебром машина не позволяет морталам сдвинуться. Ты закроешь врата и уничтожишь Валгаллу. Как только врата закроются, я начну операцию по освобождению крепости. Все надо делать очень быстро. Иначе Виктор погибнет.

— Ты сам отправил его в Валгаллу и сделал заложником, чтобы связать мне руки! — герцог вновь вспылил.

— Ему ничто не грозило, поверь мне. В окружении императора был агент, который должен был его охранять. Когда появилась опасность, этот человек помог твоему сыну бежать. К сожалению, Виктор нарушил один из моих приказов, и Хьюго захватил его в крепости. Как только врата закроются, ты можешь его вытащить из крепости. Но не раньше.

— Григорий Иванович, ты же полвека спасал людей!

— Я и сейчас их спасаю.

— Ты был другим!

— Разумеется. Большая разница: человек при жизни и после смерти. Там подлинные дела — здесь миф.

— Я должен подчиниться?

— Разве ты еще не понял, что да?

Ланьер помолчал, прикидывая, что он может сделать, чтобы отстоять свою независимость. Получалось — ничего. У него есть «Повелитель», этот летучий корабль из сказки, и «Немезида», оружие судного дня, есть земли, золото, люди — все игрушки большого ребенка в наличии. Но в этот миг он в самом деле ощутил себя ребенком, который вынужден повиноваться взрослому и делать то, что тот ему говорит. И еще он осознал — так отчетливо, что похолодел, и сердце пропустило удар, — что для императора-призрака слова «спасение жизни» потеряли смысл. То, что прежде смысл его жизни составляло. И если он говорил о спасении Виктора, то лишь потому, что это было разменной монетой для повелителя Валгаллы.

— Где герцогиня и Поль? — спросил герцог глухим голосом. — Они в крепости?

— Нет. Герцогиня в замке. А Раф здесь, прибыл незадолго до тебя.

— Ну, хотя бы он уцелел... Но почему! — Поль вновь пришел в ярость. — Разве я не могу повелевать Диким миром?! Почему всякий раз указывали на тебя как на старшего, а на меня — как на мальчишку?! Из меня выйдет император ничем не хуже тебя! Слышишь?!