Император Наполеон - [83]
Формальность объявления войны для Александра I уже не имела значения. От А. И. Чернышева и других разведчиков царь знал заранее и время, и место наполеоновского вторжения, и силы его. Агрессия Наполеона не таила в себе никакой неожиданности, но грозила смертельной бедой. Больше 100 лет, со времен Карла XII, внешний враг не вступал на русскую землю, и вот теперь он снова топтал ее — враг, на этот раз более могучий, чем когда-либо.
Всего, по ведомости Военного министерства Франции, с 12 по 15 июня перешли русскую границу (по четырем мостам через Неман возле г. Ковно) 448 083 завоевателя[799]. С такой тьмой врагов Русь не сталкивалась и во времена монголо — татарского нашествия. Да и вообще никогда ни один завоеватель — даже Ксеркс и Аттила — не водил за собой таких полчищ. Правда, французов в армии Наполеона было тогда чуть больше (под подсчетам инспектора — ревизора Главного штаба барона П. П. Денье, 52,5 %) или даже меньше половины кадрового состава. О. В. Соколов, детально перепроверив данные Денье, заключил, что собственно французы в Великой армии 1812 г. составляли всего лишь 38 %[800]. Остальные 62 % Наполеон призвал из стран — сателлитов Франции — и послушных, и непокорных. Многие их них, особенно испанцы, ненавидели Наполеона как поработителя своего отечества и шли на войну только по принуждению. Воевали они нехотя и часто дезертировали. В корпусе Даву, например, был полк из ганзейских немцев, который почти весь разбежался еще до перехода через русскую границу[801]. Самые решительные переходили на сторону России, повернув оружие против французов (из 15 тыс. испанцев и португальцев Великой армии так поступили 4 тыс.[802], которые начали партизанскую войну с французами на территории России раньше самих россиян). Вполне надежными из «инородцев» были лишь итальянцы и особенно поляки — «французы Севера», как называли их солдаты французских частей.
Таким образом, по меткому определению Е. В. Тарле, «забота Наполеона о количестве солдат Великой армии повредила ее качеству»[803].
Разношерстный, многоплеменный состав Великой армии пагубно влиял на ее хваленую дисциплину и способствовал прогрессированию упадка ее морального духа. Впрочем, моральный дух заметно падал даже в собственно французских частях. Близкие к Наполеону лица забили тревогу. статс-секретарь граф П. Дарю (кузен великого Стендаля) прямо заявил императору в Витебске: «Не только ваши войска, государь, но и мы сами тоже не понимаем ни смысла, ни необходимости этой войны»[804]. Разумеется, все это тревожило Наполеона, ибо он хорошо понимал и еще в 1808 г. сформулировал истину, оказавшуюся для него в 1812 г. роковой: «На войне три четверти успеха зависит от моральных факторов и только одна четверть — от материальных сил»[805].
Слабее обычного был теперь и командный состав Великой армии. Ж. Ланн погиб еще в 1809 г., А. Массена из-за болезни оставался дома, Л. Г. Сюше, Ж. Б. Журдан и Н. Ж. Сульт сражались в Испании, а Ж. Б. Ж. Бернадот уже перешел в стан врагов. И все же мощь полумиллионной армии вторжения оказалась всесокрушающей. Ее вел сам Наполеон, которого современники (включая и феодальных монархов во главе с Александром I) почти единодушно признавали гениальнейшим полководцем. Вспомним, что даже А. В. Суворов, успев оценить лишь первую, Итальянскую, кампанию Наполеона 1796–1797 гг., назвал его в числе трех величайших полководцев мира рядом с Цезарем и Ганнибалом[806]. А вместе с Наполеоном шли на Россию 11 его маршалов, в том числе Л. Н. Даву, М. Ней, И. Мюрат, Ж. Б. Бессьер, Ф. Ж. Лефевр, Л. А. Бертье, вице — король Италии Е. Богарне, «польский Баярд» Ю. Понятовский, прославленные генералы, среди которых выделялись Луи Пьер Монбрен (1770–1812) — герой «фантастической»[807] атаки на горную позицию испанцев у Сососьерры 30 ноября 1808 г. и Огюст Коленкур (1777–1812) — младший брат Армана Коленкура, который «участвовал в большем числе сражений, чем прожил лет»[808].
Вообще, при всех слабостях национального, дисциплинарного и морального характера, которые, за малым исключением, скажутся лишь позднее, в ходе войны, солдаты Великой армии большей частью, а именно французские, итальянские, польские соединения и главным образом «ворчуны» Старой и Молодой гвардии, свято верили в звезду своего императора, привыкнув к тому, что там, где Наполеон, — всегда победа, и отправлялись в очередной поход с воодушевлением и самоуверенностью, как это запечатлел Ф. И. Тютчев:
Россия в начале войны смогла противопоставить 448-тысячной армии Наполеона 317 тыс. человек, которые были разделены на три армии и три отдельных корпуса. Численность русских войск указывается в литературе (включая энциклопедии и учебники) с поразительным разноречием. Между тем в РГВИА хранятся ведомости численного состава 1-й и 2-й армий и отдельного корпуса к началу войны 1812 г.
