Император Наполеон - [51]
Своих чиновников, вплоть до министров, Наполеон держал, как и прежде, будучи первым консулом, в ежовых рукавицах, а может быть, и еще строже. Колоритная сцена обрисована по воспоминаниям очевидцев у В. Слоона: «Прибыв после Аустерлица вечером в Париж, император приказал министрам собраться на другой день в 8 часов утра на заседание. Поздравления министров были прерваны его сухим заявлением: “Нам следует теперь заняться более серьезными делами. Кажется, государство подверглось наибольшей опасности не со стороны Австрии. Министр государственного казначейства[503], потрудитесь изложить ваш доклад”. В этом докладе критически освещалось положение дел с финансами: недостаток государственных доходов, продажность чиновников, их жульнические маневры <…>. Трое из числа виновных высших должностных лиц были тотчас же вызваны на заседание <…>. Последовавшую затем сцену можно сравнить разве лишь с грозой, в продолжение которой громовые удары безостановочно раздавались целый час с высоты небес. Один из виновных залился слезами, другой сделал слабую попытку извиниться, третий же не нашел ничего ответить и слушал, словно оцепенев от страха. Под конец император угрожающим жестом приказал всем удалиться». Вслед за тем сразу были приняты жесточайшие меры по розыску средств, «украденных чиновниками»[504].
Бездна разнообразнейших государственных дел, которыми занимался Наполеон, поражала современников и удивляет историков. Стендаль свидетельствовал: все 15 лет своего правления Наполеон ежедневно подписывал в среднем 31–32 декрета, в каждом из которых было по 10–12, а иногда и до 80 статей, плюс еще ставил свою подпись на полях 20–30 докладов, которые, случалось, заставлял трижды — четырежды переделывать[505]. А сколько писем он отправлял постоянно по разным адресам, не перечесть! Среди них были и ценнейшие письма его братьям — королям (Жозефу, Людовику, Жерому), которые воспринимаются как учебные пособия для начинающих королей. Один из самых дотошных биографов Наполеона — А. С. Трачевский — обобщал: «У его секретарей костенели руки, у адъютантов и курьеров подкашивались ноги. Не говоря про массу повелений и указов, издано 30000 одних его писем, да недостает еще тысяч 50»[506].
Да, секретарям Наполеона знающие люди очень сочувствовали (если не сказать соболезновали). Они воистину не знали «ни сна, ни отдыха» целыми сутками. Дело в дом, что Наполеон почти ничего не писал собственноручно. Все, за редким исключением, свои декреты, приказы, запросы, прокламации, бюллетени, письма он диктовал — зачастую два совершенно различных документа двум разным секретарям одновременно! — ибо «рука его не успевала за скоростью его мыслей», которые фонтаном били из него и притом в законченном виде, «подобно тому, как вооруженная Минерва выпрыгивала из головы Юпитера»[507]. Удивляясь тому, как много разнокалиберных дел успевал Наполеон решать ежедневно, надо еще учитывать, что половину своего времени он как государь провел в боях и походах от египетских пирамид до Московского Кремля, дал не менее 60 сражений — больше, чем Александр Великий, Ганнибал, Цезарь, Фридрих Великий и Суворов вместе взятые. Ведь он рассылал тысячи директив во все концы своей империи не только из Парижа, но также из Рима, Вены, Мадрида, Берлина, Москвы и с походных биваков до и между битвами. «Это был единственный человек на Земле, который на протяжении всей своей жизни не мог сидеть ни минуты сложа руки», — так сказал о фантастической работоспособности Наполеона его министр юстиции граф М. Л. Моле. Столько успеть и вынести к 46 годам жизни мог, разумеется, только гений, но к тому же еще, по выражению Гёте, «человек из гранита»[508]. Как тут не вспомнить сказанное одним из учителей Бриеннской военной школы о юном Наполеоне: «Он сделан из гранита, но внутри у него вулкан».
Из негативных свойств личности Наполеона главным был его деспотизм. Как всякий деспот, он, по признанию даже его почитателей, был «невысокого мнения о человеческом роде»[509] (вспомним здесь откровение Александра I: «все люди — мерзавцы»[510], или позднейшую сентенцию Л. Д. Троцкого обо всех нас: «…злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми»[511]). Безусловно, у Наполеона были исключения из «человеческого рода»-его родные, друзья, боевые соратники, любимые женщины. Но к большинству человечества он относился бездушно и мог любого из окружающих за любую (пусть даже непозволительную) провинность обидеть, унизить, оскорбить. После солдатски грубой головомойки, которую он устроил Талейрану (уже заподозрив его в измене), старый лис только вздохнул: «Как жаль, что такой великий человек так дурно воспитан!»[512] В приступах гнева, которым Наполеон был подвержен (а то и разыгрывал их артистически, на зависть самому Тальма), он не щадил и самых близких друзей, зная, что никто из них, кроме Ланна, не рискнет ему перечить.
Показательно для него как деспота отношение к женщинам. Да, он почитал свою «маму Летицию», любил всех сестер и обеих жен, влюблялся в других женщин, искренне называл Марию Валевскую «ангелом». Но вообще он считал прекрасную половину человечества умственно и духовно неполноценной, усматривая главные ее грехи в несерьезности, непостоянстве и особенно в неуемной тяге к болтливости. Читатель, должно быть, запомнил сцену, представленную в первом томе «Наполеона Великого», когда первый консул властно рекомендует Лауре Пермон (будущей герцогине д’Абрантес)
