Император Наполеон - [47]

.

Наполеон как-то сказал: «Монархи Европы создали собственные армии по образцу моей, но ведь надобно же еще уметь командовать ими»[463]. Да, он умел командовать армиями как никто, но не только потому, что его военный гений был уникален и недосягаем. Сочетая в себе полководца и государя, Наполеон оказывался в более выгодном положении, чем его военные противники (эрцгерцог Карл, Ф. Л. Гогенлоэ, М. И. Кутузов, Л. Л. Беннигсен и др.), большей частью зависевшие от своих монархов и правительств. Он был не только гений, но и властелин, в голове которого сходились все нити руководства боевыми (равно как и дипломатическими, внутригосударственными) операциями. К тому же он сумел подобрать себе во всех сферах деятельности талантливых помощников. В военном деле таковыми были его маршалы.

Маршалы Наполеона — это исторический феномен, впервые в истории ставший возможным благодаря Французской революции[464]. Никогда ранее мир не видел столь блестящей плеяды военачальников, поднявшихся из народных низов исключительно благодаря своим дарованиям и независимо от родства, протекции или монаршего каприза. Правда, некоторые историки (среди них А. С. Трачевский и Е. В. Тарле) полагают, что наполеоновские маршалы — «это все-таки нули, которые составляли крупную сумму лишь при такой единице, как сам Наполеон», и что «без него они теряли половину своей военной ценности»[465]. Но здесь требуется двойная оговорка: маршалы выглядели нулями в сравнении с Наполеоном и, главное, не все. Иные из них и без него блестяще доказывали свою ценность: Массена — в 1799 г. при Цюрихе, Даву — в 1806 г. при Ауэрштедте, Сюше — с 1809 по 1814 г. в Испании, Ланн — всегда и везде, где ему приходилось действовать. Мнение Ж. Тюлара, будто «наполеоновские маршалы и генералы были не столько полководцами, сколько рубаками», безосновательно, ибо в перечне из 30 имен, который Тюлар приводит в доказательство своей версии, фигурируют имена всего лишь двух маршалов — Мюрата и Нея (все остальные — не маршалы, а генералы, выбранные им главным образом из числа «трусов», «прохвостов» и «дезертиров»)[466].

Напомню читателю, что первыми маршалами Первой империи стали 18 генералов, которым Наполеон пожаловал маршальские жезлы декретом от 19 мая 1804 г. — на следующий день после того, как он сам занял императорский трон. Из них четыре старейших (Ф. Э. К. Келлерман, Ж. — М. Ф. Серрюрье, К. — Д. Периньон и Ф. Ж. Лефевр) были объявлены почетными маршалами, а в число 14 строевых вошли Ж. Ланн, А. Массена, Л. Н. Даву, Л. А. Бертье, И. Мюрат, М. Ней, Ж. Б. Бернадот, Ж. Б. Журдан, Ж. Б. Бессьер, Н. Ж. Сульт, Г. М. А. Брюн, А. Ж. Монсей, Э. А. Мортье, П. Ф. Ожеро, В дальнейшем стали маршалами империи еще восемь генералов: в 1807 г. — К. Виктор, в 1809 — Ж. Э. Макдональд, О. Ф. Мармон, Н. Ш. Удино, в 1811 — Л. Г. Сюше, в 1812 — Л. Гувион Сен — Сир, в 1813 — Ю. Понятовский, в 1815 — Э. Груши[467].

Выше всех из лучших своих генералов Наполеон ставил Л. Дезе, Ж. Б. Клебера и Ж. Ланна. Двое первых, однако, не дожили до учреждения маршальских званий: оба они погибли в один и тот же день, 14 июня 1800 г., в разных концах мира: Дезе в Италии, Клебер в Египте. Из тех же, кто стал маршалами, самым выдающимся был Жан Ланн, герцог де Монтебелло (1769–1809 гг.)[468].

Сын конюха, солдат революции, Ланн был замечен Наполеоном еще как батальонный офицер в бою при Дего 15 апреля 1796 г. и с того дня стал стремительно расти, закончив Итальянскую кампанию 1796–1797 гг. уже генералом. В Египте он был одним из ближайших соратников Наполеона, а в походах 1805–1809 гг. — его правой рукой и главной надеждой. Ланн не только воплощал замыслы Наполеона, но и сам руководил операциями, выигрывал битвы: при Монтебелло 10 июня 1800 г. с 8-тысячным авангардом рассеял 20-тысячный корпус австрийского фельдмаршала — лейтенанта К. П. Отта, а при Туделе 23 ноября 1808 г. во главе 20-тысячного корпуса разгромил 45-тысячную армию лучших испанских военачальников X. Палафокса и К. Кастаньоса (того самого, который четырьмя месяцами ранее заставил капитулировать при Байлене корпус П. Дюпона). В феврале 1809 г. именно Ланн взял штурмом легендарную и ранее неприступную Сарагосу, после чего написал Наполеону о своем неприятии такой войны, когда приходится убивать мирных жителей. Знаменитый Жюль Мишле в своей «Истории XIX века» называл Ланна «великим солдатом» и «великим полководцем»[469]. Сам Наполеон ценил Ланна за «величайшие дарования», называл его «Ахиллом» и «Роландом»[470] французской армии и вспоминал о нем на острове Святой Елены так: «Из всех моих генералов Монтебелло оказал мне наибольшее содействие, и я ставил его выше всех»[471].

Талант полководца Ланн соединял с доблестью солдата. Товарищи по оружию считали его, как свидетельствовал генерал А. Жюно, «без всякого исключения, храбрейшим в армии»[472]. Он первым во главе своих гусар врывался в неприятельские позиции, сражался вместе с рядовыми гренадерами на улицах Сарагосы, вел их на штурм крепостных стен Регенсбурга. Он и погиб в бою (под Эсслингом), когда ему едва исполнилось 40 лет, уже покрытый к тому времени 25 ранами, — факт, поразивший, кстати сказать, Александра I