Император Наполеон - [200]
Другое светило мировой науки, математик Г. Монж, по словам Наполеона, «мог бы считаться ужасным человеком», поскольку он во время революции «объявил с якобинской трибуны, что отдаст двух своих дочерей замуж за первых двух солдат, которых ранит неприятель», и что «другие должны последовать его примеру, а всех аристократов следует казнить и т. д. И при этом Монж был одним из самых кротких и безобидных людей на свете; он не смог бы зарезать курицу или даже вынести зрелища убийства птицы в его присутствии»[2050].
Среди тех, кого Наполеон в изгнании помянул особенно добрым словом, был и польский князь Ю. Понятовский, которого он сделал маршалом Франции. По словам Наполеона, «Понятовский был истинным королем Польши; он обладал всеми качествами, необходимыми для этого высокого поста»[2051].
О соратниках, предавших его, император вспоминал по-разному. Если хамелеона Фуше он просто (и брезгливо) заклеймил как «мерзавца всех цветов и оттенков»[2052], то о предательстве Мармона говорил с грустью, ибо этого человека он заботливо опекал и выдвигал чуть ли не с детства его: «Меня предал человек, которого я мог бы назвать своим сыном, своим отпрыском, делом моих рук»[2053].
Что касается Бернадота, которого, кстати, за его склонность к хвастовству звали Шарлем Жаном Шарлатаном (и Наполеон это знал), то о нем 7 августа 1816 г. император сказал Лас-Казу вполне определенно: «Бернадот стал той змеей, которую я пригрел на своей груди»[2054], но в январе 1818 г. в разговоре с О’Мира высказался уже иначе, скорректировав свою точку зрения: «Бернадот отплатил мне неблагодарностью, так как именно я возвеличил его. Но я не могу сказать, что он предал меня: он в некотором роде переродился в шведа, и он никогда не обещал мне не совершать того, что он сделал. Я могу обвинить его в неблагодарности по отношению ко мне, но только не в предательстве»[2055]. Любопытно, что сам Бернадот во время «Ста дней» Наполеона заявил своим приближенным: «Наполеон — величайший полководец всех времен, самый великий человек из всех когда-либо живших на земле людей». Когда в 1840 г. Бернадот (с 1818 г. Карл XIV Юхан, король Швеции) узнал о «переселении» праха Наполеона с острова Святой Елены в Париж, он воскликнул: «Скажите там, что я, кто был когда-то маршалом Франции, теперь всего лишь король Швеции!»[2056]
Исторически очень ценны записанные на Святой Елене воспоминания Наполеона о трех главных из монархов Европы, которые были его современниками, — сначала врагами, потом союзниками и вновь врагами. Среди них самым выдающимся, в его представлении, был Александр I: «…по своим качествам он бесконечно превосходит других европейских монархов; он обладает острым умом, тактом, большими знаниями, сумеет обворожить вас, но ему не следует доверять — он лицемерен, как типичный византиец»[2057]. Поскольку прусского короля Фридриха — Вильгельма III Наполеон считал «величайшим болваном на свете, невеждой, у которого нет ни таланта, ни знаний», император так и не понял, в чем секрет нежной дружбы между королем и царем, и удивлялся общности их интересов к пустякам. «Они воображали себя равными с лучшими генералами Европы, потому что знали, сколько рядов пуговиц должно быть на кители драгуна, — вспоминал Наполеон. — я едва удерживался от смеха, когда слышал (в Тильзите летом 1807 г. — Н. Т.), как они обсуждали всю эту чепуху с такой важностью, словно планировали предстоящее сражение между двумястами тысячами солдат»[2058]. Тестя же своего, Франца I, Наполеон характеризовал скорее с сочувствием, чем с неприязнью: «Император Австрии — добрый и религиозный человек, но тупица. Он не лишен здравого смысла, но при этом никогда сам не принимает решений; его всегда водил за нос Меттерних или кто-нибудь еще из его окружения»[2059].
Теперь, в пожизненном заключении, император мог отрешенно, спокойно вспоминать даже о злейших своих врагах — английских министрах и военачальниках, наделяя их точными и хлесткими характеристиками: премьер-министр У. Питт — «гений зла», сплотивший на английские деньги «агрессивные коалиции», плодами которых стали «25 лет мирового пожара»; глава британской дипломатии Р. Каслри — «визирь феодальных монархов»; герцог А. Веллингтон — военачальник, который «в своем таланте превзошел самого себя», ибо «судьба сделала для него больше, чем он сделал для нее»[2060].
Английские верхи были по крайней мере последовательны в своей вражде к Наполеону, а вот что касается главного в Европе трио монархов (российского, прусского, австрийского), то они, будучи битыми и вступая в союз с ним, льстили и подлащивались к нему, унижая свое монаршее достоинство. Перед отъездом доктора О’Мира в Европу Наполеон попросил его связаться с Жозефом Бонапартом и взять у него личные письма Александра I, Франца I и Фридриха — Вильгельма III. Пакет с этими письмами Наполеон передал Жозефу на хранение, когда они были в Рошфоре. Теперь он так наставлял О’Мира: «Вы опубликуете эти письма, чтобы покрыть позором всех этих монархов, и продемонстрируете всему миру их жалкое преклонение передо мной, когда они выпрашивали у меня милости и умоляли не лишать их тронов. Когда я был в силе и на вершине власти, они домогались моей защиты и чести стать моими союзниками, слизывая пыль с подошв моих сапог. Теперь же <…> они подло угнетают меня, отобрав мою жену и моего ребенка»
