Император-гоблин - [6]

– Вон там – ваш брат Немолис и его супруга, это ваш брат Наджира, а рядом ваш брат Кирис.

Для него, мальчишки, все они были на одно лицо – равнодушные взрослые с белыми волосами и светло-серыми глазами. Никто из них даже не подошел к нему, ни во время похорон, ни потом. Возможно, они разделяли отвращение императора к полукровке, возможно, просто боялись гнева Варенечибеля. Майя не рискнул обратиться к братьям и невестке, не желая рассердить их. А теперь было слишком поздно. Он никогда не сможет поговорить с ними.

Ему хотелось откинуть голову на спинку кресла и закрыть глаза, но и без напоминаний Сетериса он прекрасно знал, что императору не подобает вести себя так на публике. Семерых пассажиров и нервную женщину из экипажа корабля, очевидно, можно было рассматривать как «публику». В течение десяти лет Сетерис и Майя были убеждены в том, что им обоим предстоит закончить свои дни в Эдономи, но, тем не менее, кузен упорно вдалбливал своему подопечному правила придворного этикета и настаивал на их неукоснительном соблюдении. Для Майи это не являлось проблемой, поскольку Ченело воспитывала его как императорского сына, но сейчас ему неожиданно пришло в голову, что, пожалуй, следует быть благодарным кузену.

Он бросил быстрый взгляд на хмурое лицо Сетериса, застывшее, как гранитная маска. Было странно сейчас, на рассвете, после бессонной ночи, смотреть на Сетериса и видеть вместо тирана Эдономи ничем не примечательного бывшего придворного, мужчину средних лет, озлобленного на весь мир, хитрого, но не слишком умного. Майя до сих пор не знал, чем Сетерис заслужил немилость Варенечибеля, но догадывался, что это был какой-то серьезный проступок. Очутившись за пределами Эдономи, Сетерис стал невзрачным, маленьким и совсем не страшным. Майе вдруг пришло в голову, что, если Сетерис еще когда-нибудь его ударит, это будет означать смертный приговор. Когда Майя осознал это, у него закружилась голова, и он не сразу понял, что вцепился в подлокотники кресла. Неужели «Великолепие» попало в мощный воздушный поток? Нет, это всего лишь новые, непривычные мысли… Он приказал себе разжать пальцы, пока никто не заметил его состояния. Было бы в высшей степени неприлично с его стороны дать понять пассажирам и членам экипажа, что он боится крушения.

Выглянув в иллюминатор, он увидел гигантские облака, которые утренняя заря окрасила в розовый цвет. Они были похожи на заснеженные горы. Он вспомнил популярный в стране Бариджан гимн богине Осрейан, которому научила его мать, и беззвучно помолился. Он просил богиню позаботиться не только о его отце и сводных братьях, но и обо всех, кто находился на борту «Мудрости Чохаро».

Приближение служанки из команды корабля заставило Майю вернуться к действительности. Она остановилась на расстоянии вытянутой руки от него и опустилась на одно колено.

– Ваша светлость.

– Да? – ответил Майя. Краем глаза он заметил, что Сетерис и посланник лорд-канцлера оживились и внимательно наблюдают за ним.

– Ваша светлость, капитан велел мне узнать, не пожелаете ли вы пройти в кабину экипажа, чтобы полюбоваться восходом солнца. Это очень красиво.

– Спасибо, – быстро ответил Майя, не давая Сетерису открыть рта. – Мы бы очень хотели взглянуть.

Он поднялся и постарался не улыбнуться, заметив, что Сетерис побагровел от бессильной ярости. Мысль о гневе кузена, а также множество других мыслей, которые появились у него после лекции насчет предстоящей схватки с Улерисом Чаваром, заставили его обернуться и обратиться к посланнику.

– Мы желаем, чтобы вы сопровождали нас.

– Как вам будет угодно, ваша светлость, – ответил посланник и с готовностью вскочил с места.

И они ушли, оставив Сетериса в бешенстве. Естественно, он не мог навязываться в спутники императору после того, как тот пригласил другого придворного. Майя напомнил себе о том, что императору не пристало злорадствовать, и мысленно упрекнул себя: «Я не должен искать удовольствия в том, чтобы унижать подданных».

Это было пьянящее ощущение, но он знал, что оно отравляет душу.

Они прошли в переднюю часть пассажирской каюты, и служанка распахнула перед императором узкую дверь. В конце коридора, по которому Майя едва мог пройти, не задевая плечами стен, обнаружилась другая дверь, ведущая в кабину. Из огромного обзорного окна открывался потрясающий вид на небо и облака.

– Ваша светлость, – хором поприветствовали Майю капитан и старший помощник и тут же отвернулись к своим приборам.

Слепящие солнечные лучи пробивались сквозь тучи. Майя отметил, что старший помощник – не чистокровный эльф, его кожа была лишь немного светлее, чем у него самого.

– Господа, мы вам очень благодарны, – сказал Майя, повысив голос, чтобы его услышали сквозь рев моторов. Он позволил служанке отвести себя к месту, откуда он мог смотреть в окно, не мешая экипажу и не задевая приборов. Посланник лорд-канцлера встал напротив, а служанка закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

Так, в молчании, они простояли четверть часа. Восхищенный Майя с замиранием сердца наблюдал за тем, как сияющий Анмура покидает объятия Осрейан. Потом старший помощник обернулся и, склонив голову, обратился к императору: