Иммануил Кант. Критика чистого разума. Критика практического разума. Критика способности суждения (сборник) - [26]

Первый из этих знаменитых мужей открыл путь к мечтательности: ибо разум, раз сознав свои права, не может уже сдерживаться в должных пределах одними советами умеренности; второй отдался совершенно скептицизму, потому что разум был низведен им на степень простой фантазии нашей познавательной способности. Мы намерены теперь попытаться, нельзя ли безопасно провести человеческий разум между упомянутыми утесами и, указав ему должные пределы, не умалить при этом его настоящей деятельности.

Я сделаю маленькое объяснение категорий. Они суть такие понятия о предмете вообще, посредством которых наглядное представление последнего прямо подводится под одну какую-либо логическую форму суждений. Так форма изъявительного (категорического) суждения обозначает отношение подлежащего к сказуемому, например все тела делимы. Можно колебаться, которому из двух понятий усвоить характер подлежащего или сказуемого, ибо можно сказать и так: нечто делимое есть тело, но категория сущности, под которую я подвожу понятие тела, сразу определяет, что соответствующее ей наглядное представление в опыте всегда должно быть только подлежащим и никогда сказуемым. То же и в остальных категориях.

О выводе чистых понятий рассудка

Глава II.* Трансцендентальный вывод понятий рассудка

§ 15. Возможность соединения вообще

Разнообразное содержание может быть дано в чувственном представлении, т. е. в таком, которое исходит от страдательной стороны нашей души; форма его может корениться априори в нашей способности представления, выражая собою только способ воздействия лица на внешние влияния. Но объединять (conjunctio) содержание вообще мы не можем посредством одних внешних чувств и, следовательно, посредством упомянутой чистой формы чувственного представления. В объединении выражается уже самодеятельность представления. И так как она, в отличие от чувственности, называется рассудком, то всякое объединение должно быть названо рассудочным действием; все равно, будем ли мы сознавать его или нет, будем ли соединять представления или разные понятия, будут ли сами представления чувственные или нет. Мы называем такое действие ума синтезом, указывая при этом, что только то можно представлять соединенным объективно, что будет предварительно соединено внутри нас, и что подобное сочетание есть единственная сторона представлений, получаемая не из опыта, а из внутренних недр субъекта, ибо она выражает самодеятельность последнего. Легко убедиться, что это действие имеет характер единства и что самый анализ – эта кажущаяся противоположность синтеза, необходимо предполагает его; где рассудок ничего не соединял, там нечего ему и разъединять, ибо в представлениях все должно объединяться только им самим.

Сверх понятий разнообразия и синтеза понятие сочетание предполагает еще единство. Соединять значит представлять синтетическое единство разнообразных признаков[2]. Следовательно, представление единства не возникает само собой из соединения, а наоборот, делает возможным последнее тем, что присоединяется к представлению разнообразного содержания. Но это единство, априори предваряющее все понятия соединения, нельзя смешивать с категорией единства (§ 10), ибо все категории основываются на логических формах суждений, тогда как последние уже предполагают готовое соединение, следовательно, единство данных понятий. Значит, и категории предполагают готовое соединение. Мы должны поэтому искать этого единства (качественного § 12) еще выше, именно в том, что вообще служит основанием единства понятий в суждениях и, следовательно, составляет основание целой логической стороны рассудка.

§ 16. О первоначально синтетическом единстве самосознания

«Я мыслю» должно сопровождать все мои представления; иначе во мне будет представляться нечто такое, чего я не могу мыслить, а это значит, представление или невозможно, или вовсе для меня не существует. Как мы знаем, то, что предваряет всякое мышление, называется наглядным представлением. Следовательно, все разнообразное содержание его должно иметь необходимое отношение к «Я мыслю», в том субъекте, в котором находится это разнообразное содержание. Это «Я мыслю» есть действие самодеятельности, т. е. оно не может возникать чувственным путем. Я называю его чистым, в отличие от опытного, или первоначальным самосознанием; ибо, производя представление «Я мыслю», сопровождающее все другие представления и всегда само себе равное, упомянутое самосознание не может быть само сопровождаемо каким-нибудь новым «Я мыслю». Единство его я называю трансцендентальным единством самосознания, дабы тем означить возможность познаний из него априори. Разнообразные представления, приобретенные мною путем усмотрения, не были бы совершенно моими, если бы они не были восприняты в одно самосознание, т. е. чтоб быть моими представлениями (я могу даже не сознавать этого ясно), они должны подходить под условие, при котором единственно возможно совместное существование их в одном общем самосознании; иначе они не были бы совершенно моими. Отсюда можно вывести многое.

Именно: это совершенное тожество самосознания, которое сопутствует разнообразному содержанию чувственных представлений, заключает в себе синтез их и само возможно только посредством сознания этого синтеза. Опытное сознание, обыкновенно сопровождающее представление, не сосредоточенно и не имеет связи с тожеством субъекта. Связь эта не вытекает сама собою прямо из того, что мое создание сопутствует каждому представлению; она образуется, когда я стану присоединять одно представление к другому и сознавать самый синтез их, т. е. я могу находить свое сознание тожественным только тогда, если я стану соединять из одном сознании разнообразные представления, т. е. аналитическое единство самосознания возможно только под условием синтетического