Иммануил Кант. Критика чистого разума. Критика практического разума. Критика способности суждения (сборник) - [132]

Общее замечание

Если обратят внимание на результат вышеуказанных анализов, то найдут, что здесь все сводится к тому понятию о вкусе, по которому вкус есть способность суждения о предмете по отношению к свободной законосообразности воображения. Но если в суждении вкуса воображение рассматривать в его свободе, то его, во-первых, надо брать здесь не как репродуктивное, ибо тогда оно было бы подчинено законам ассоциации, но как продуктивное и самодеятельное (как источник произвольных форм возможных созерцаний): и хотя при усвоении данного предмета внешних чувств оно связано определенной формой этого объекта и постольку не имеет свободной игры (как в творчестве), все-таки вполне можно понять, что предмет дает ему именно такую форму, заключающую в себе соединение разнообразного, какую воображение, если бы оно было свободно предоставлено себе самому, могло бы создать в соответствии с рассудочной законосообразностью вообще. Но было бы противоречием, если бы воображение было свободным, и притом само по себе закономерным, то есть вносило с собой и автономию. Только рассудок дает закон. Но если воображение должно поступать по определенным законам, то его продукт, каков бы он ни был, по своей форме определяется понятиями. Тогда наслаждение, как было показано выше, дается не в прекрасном, а в добром (в совершенстве, во всяком случае только формальном), и тогда это суждение не есть суждение вкуса. Следовательно, закономерность без закона, субъективное соответствие воображения с рассудком без объективного – ибо представление относится к определенному понятию о предмете – могут быть совместимыми со свободной закономерностью рассудка (что можно назвать и целесообразностью без цели) и с особенностями суждения вкуса.

На геометрически правильные фигуры: круг, квадрат, куб и так далее, критики вкуса обыкновенно указывают, как на самые простые и самые несомненные примеры красоты. И все-таки эти фигуры называются правильными именно потому, что их нельзя представить себе как-либо иначе, а только именно так, и что на них надо смотреть только как на изображение определенного понятия, которое предписывает правило этой фигуре (по которому только она и возможна). Одно из двух суждений, следовательно, должно быть ошибочным: или суждение критиков, которые приписывают указанным фигурам красоту, или наше суждение, которое находит нужным для красоты целесообразность без понятия.

Трудно заставить человека, обладающего вкусом, находить в фигуре по циркулю больше наслаждения, чем в прихотливом наброске, в равностороннем и равноугольном квадрате больше наслаждения, чем в косом и в неравностороннем, как бы изувеченном, для этого достаточно обычного рассудка и не надо вкуса. Там, где заметно намерение, когда нужно, например, высказаться о величине площади или сделать понятными отношения частей друг к другу или к целому в делении, там нужны правильные фигуры, даже фигуры самого простого вида. И тогда наслаждение основывается не непосредственно на виде фигуры, но на пригодности ее для всевозможных целей. Комната, стены которой дают косые углы, площадь сада такого же свойства, даже всякое нарушение симметрии в фигуре животного (например, одноглазие), в здании или букете не могут нравиться, ибо они противны цели, и не только практически, по отношению к определенному назначению данной вещи, но и для оценки ее во всех возможных отношениях. Этого не бывает в суждении вкуса, которое, если оно чисто, удовольствие или неудовольствие непосредственно соединяет только с созерцанием предмета, без отношения к его назначению или к цели.

Правильность, которая ведет к понятию о предмете, есть, конечно, необходимое условие (conditio sine qua non) для того, чтобы объять предмет в его единственном представлении и определить разнообразное в его форме. Это определение по отношению к познанию есть цель, и по отношению к нему оно всегда связано с наслаждением (которое сопровождает достижение каждой, даже только проблематической цели). Но тогда это только одобрение того решения, которое удовлетворяет задаче, а не свободная и неопределенно-целесообразная деятельность душевных сил над тем, что мы называем прекрасным, когда рассудок готов к услугам изображения, а не воображение к услугам рассудка.

В вещи, которая возможна только через намерение, в здании, даже в животном правильность, состоящая в симметрии, должна выражать единство созерцания, которое сопровождает понятие о цели и относится к познанию. Но там, где нас должна занимать только свободная игра способностей представления (под тем условием, чтобы рассудок при этом не терпел никакого затруднения), в увеселительных садах, в украшении комнат и всевозможных изящных сосудов и так далее, правильности, которая проявляется как нечто вынужденное, насколько возможно надо избегать. Поэтому английский вкус в садах и вкус рококо в меблировке скорее побуждают свободу воображения приближаться к причудливости. В этой независимости от всякой принудительности правила дается именно тот случай, где вкус в проектах воображения может обнаружить свое величайшее совершенство.