Имитатор - [16]

Краузе похвалил висевшую на стене картину — гордость полковника, — потом все трое заговорили по-русски. Эмма тихо застонала, потом оглянулась. Если жена полковника или кто-нибудь из слуг застанет её за этим занятием, в лучшем случае это закончится увольнением. Решено: она пойдёт к себе и будет собираться на встречу с Густавом, вот только…

А что, если кто-то из людей Паука следит за домом полковника?

Например, этот долговязый тип, которого Паук называл Прыгуном (как же её раздражали все эти мерзкие клички!). При одном воспоминании о Прыгуне у Эммы холодело внутри. Несколько раз она видела, как Прыгун бродил возле особняка полковника и постоянно прятался в кустах. Эмма догадывалась, что именно Прыгун помог ей избавиться от того ужасного толстяка, который так грубо нарушил её мирную и спокойную жизнь.

Что, если Прыгун и сегодня где-то там, следит за домом, прячась среди кустов?

Тогда она скажет, что была занята и никого не видела. Не поверят…

Ну и пусть, тем более какой толк стоять здесь и слушать эту тарабарщину, если она всё равно ничего не понимает по-русски? Эмма уже собиралась уйти, но тут мужчины перешли на английский — этот язык был девушке немного знаком, ему учила её мать.

— Что вы здесь делаете? — Мужской голос, сухой, словно выстрел, раздался вдруг сзади, Эмма вздрогнула и резко повернула голову.

Пожилой управляющий Клос Губер стоял в нескольких шагах от неё, прямой словно палка. Невысокий, за пятьдесят, острый как клинок подбородок, лишённое мимики лицо — этот человек работал в доме полковника уже много лет.

— О… герр Губер, это вы! Вы меня напугали. — Эмма попыталась мило улыбнуться, но вышло не очень.

— Я спрашиваю: что вы здесь делаете? Вы подслушивали?

— Да нет же, герр Губер! Я просто вытирала пыль — эта ваза немного запылилась.

Из-за стены раздалась английская речь. Мужчина спросил:

— Что это… английский?

— Видимо, да, — ответила Эмма.

— Вы понимаете этот язык, фройляйн?

— Нет… совсем не понимаю, — тут же соврала Эмма. Взгляд управляющего немного смягчился, он подошёл к стене.

— Похоже, дом дал осадку, и в стене появилась трещина, отсюда такая слышимость, — высказал предположение управляющий.

— Возможно, вы правы. Право, я ничего в этом не понимаю, — пожала плечами Эмма.

— Нужно будет сказать полковнику.

— Да-да, непременно.

Эмма слегка присела, кивнула и хотела удалиться, но герр Губер вдруг продолжил свои рассуждения:

— За этой стеной находится библиотека — в ней полковник обычно работает и принимает посетителей.

— Совершенно верно. Когда полковник узнает про трещину, возможно, он тут же затеет ремонт и, скорее всего, перенесёт свою библиотеку куда-нибудь в другое место, — также принялась рассуждать Эмма, стараясь делать это как можно беспечнее. — Когда полковник работает, он всегда пьёт чай и очень любит при этом стоять у окна и любоваться на то, как осыпается осенняя листва с деревьев, растущих в саду. Наверное, это его успокаивает.

— Да-да, полковник любит природу. Я, кстати, тоже очень люблю смотреть на наш сад, — согласился управляющий.

— Я не знала, хотя… да-да, я должна была догадаться, что вы тоже любите смотреть на наш прекрасный сад. Я ведь пару раз видела вас стоящим у окна. Ведь окна вашей комнаты тоже выходят на сад, как и окна библиотеки.

— Вы правы, фройляйн, — с довольным видом заявил герр Губер.

— Тогда боюсь, что ваша комната — единственная, куда хозяин сможет перенести свой рабочий кабинет на время ремонта библиотеки…

— Что? Ещё чего! Я привык спать в своей комнате! Я не хочу никуда переезжать! — Глаза пожилого управляющего вспыхнули огнём. — Ладно, пусть всё остаётся как есть. Звук не такой уж и громкий. Когда закончите со своей вазой, приберитесь в комнате фрау Зельды.

— Но у меня сегодня выходной, герр Губер. У меня были планы…

— Да? В самом деле? Ах да, я вспомнил. Хорошо, тогда ступайте отдыхать — комната хозяйки подождёт. — Сказав это, управляющий удалился.

Эмма тоже сделала несколько шагов по коридору, потом на цыпочках вернулась на прежнее место и снова прильнула ухом к стене.

* * *

Спустя примерно час она уже шагала по серым улочкам Берлина, цокая каблучками по влажной мостовой. На Эмме были пальто прямого покроя бутылочно-зелёного цвета, фетровая шляпка с узкими полями и лентой-бабочкой, а на ногах, обтянутых нейлоновыми чулками телесного цвета, красовались изящные туфли-лодочки. Особым украшением для Эммы являлась муфта из чернобурки — последний из подарков Густава. Всё это она приготовила для встречи с ним, а теперь… теперь она предстанет в своём лучшем наряде перед Пауком. Эмма часто оглядывалась, небрежно поправляла шляпку, временами ускоряла шаг. Со всех сторон доносились урчание моторов, крики солдат, где-то вдалеке выла сирена. Фонари уже давно зажглись, промозглый ветер проникал за воротник, но дрожала Эмма не от холода. Её уже дважды останавливали.

Первый раз это сделал патруль. Старший, высокий и подтянутый унтер, проверял документы довольно долго. И хотя паспорт Эммы был чист, девушка чувствовала, как трясутся её коленки. Когда патруль только-только подошёл к ней, Эмма подарила унтеру свою самую очаровательную улыбку, но унтер не поддался на её чары. Когда он наконец-то вернул документ и холодно кивнул, Эмма вздохнула с облегчением.