Именно в этот раз - [50]

Слезы жгли щеки Джози. Она отвернулась и уставилась в окошко невидящим взглядом. Рука опять начала ныть, но боль в сердце была сильнее. Джози хотелось поскорее очутиться в Стоунклиф-Парке, в своей комнате и, избавившись от присутствия Итэна, вволю выплакаться в подушку, излить в слезах душевную муку.

Путь к дому казался бесконечно долгим. Когда лошади наконец остановились, Джози мгновенно открыла дверь, опередив лакея, и спрыгнула на землю. Вдохнув свежий ночной воздух, она подобрала юбки и чуть ли не бегом припустилась по дорожке. Но Итэн тут же нагнал ее и круто повернул к себе.

– Я оскорбил тебя, да? Зато теперь ты понимаешь, почему не стоит считать меня своим другом.

– О да! Ты выбил у меня из головы эту дурь. А сейчас я очень устала, и рука болит. Будь добр, отпусти меня, я хочу лечь.

Итэн тоже хотел лечь. Вместе с Джози. Осознание этого было настоящим шоком. Неприятная истина ужаснула его до глубины души.

И отпустить Джози тоже оказалось совсем не просто. Его пальцы сжимали ее неповрежденное запястье, другая рука обвилась вокруг талии. Он забыл о лакее, который благоразумно отъехал в сторонку, направив лошадей к конюшне. Итэн не чувствовал благоухания осенних роз и недавно подстриженной травы, наполнявшее все вокруг. Сейчас для него существовала только Джози.

В душе Итэна шла ожесточенная борьба. Господи помилуй, как невероятно прекрасна была она в лунном свете, пробивающемся сквозь густую тьму. Ветерок трепал ее распустившиеся волосы, губы были сердито сжаты, а в аметистовых глазах полыхал огонь уязвленной женской гордости. Надо тотчас же отпустить ее и бежать, бежать через лес и луга Стоунклиф-Парка, а потом нырнуть в озеро, чтобы ледяная вода остудила разгоряченное тело и успокоила бушующее в нем желание.

«Я назвал ее дурочкой. Но я и сам ничем не лучше. Потому что хочу ее. Хочу эту прекрасную воровку, которой нельзя доверять. Женщину, которая держит в своих изящных ручках мое будущее. Стоит ей приобрести надо мной хоть небольшую власть, и она может разрушить все, опорочить меня в глазах общества. Но сейчас эта женщина оказалась в опасности по моей вине».

«Она не Молли! – кричал его внутренний голос. – Она совсем не похожа на Молли!»

И все же – впервые после смерти Молли – Итэн хотел женщину, одну-единственную женщину. Неистовое желание сжигало его изнутри, разрывало душу, пронзало мучительной болью, словно в него впивались тысячи стрел.

У Итэна было множество веских причин держаться от Джози подальше, оставаться равнодушным, смотреть на нее как на пешку в игре, которую он решил затеять со своим умершим отцом-тираном.

И столько же причин, чтобы подавить чувства, которые она пробуждала в нем, несмотря на всю решимость Итэна не поддаваться ее чарам.

И была только одна весомая, перекрывающая все другие причина, вынуждавшая его сжимать ее сейчас в своих объятиях все сильнее и тянуться к ее губам.

– Нет, – раздался прерывистый шепот, и Джози попыталась оттолкнуть Итэна.

– Да! – Он снова привлек ее к себе. – Мне нужно…

Пожалуй, впервые в жизни Итэн не находил нужных слов; его одолела застенчивость, а это было уж совсем ни к чему, и потому он уцепился за то единственное объяснение, которое могло хоть как-то оправдать его, объяснить, почему он не в силах разжать рук и отпустить Джози.

– Я докажу, что мне нельзя доверять, что ты должна остерегаться меня не меньше Малыша или того парня, из-за которого ты удрала из Абилены. От меня тоже надо держаться подальше. Я хуже их всех, вместе взятых.

– Охотно верю! – с издевкой воскликнула Джози. Потемневшие безумные глаза Итэна с их влажным блеском сразу напомнили ей о Змее.

– Сейчас ты поверишь по-настоящему.

Джози задрожала, пораженная безжалостностью его тона и ощущением надвигающейся опасности. Ведь Итэн в отличие от Змея был рядом.

– Считай, что это серьезное предупреждение. Я покажу тебе, что станется, если ты перейдешь условленную границу и попытаешься играть со мной.

– Я ничего дурного не замышляла… Я просто хотела стать твоим другом, честное слово.

– Большая ошибка.

Итэн покрепче обнял Джози, убеждая себя, что ее надо припугнуть, чтобы больше не смела соблазнять его и ласковыми словами, и этой вот трогательной доверчивостью взгляда, притворной или истинной – не важно.

Итэн хотел оттолкнуть Джози. Но вместо этого продолжал прижимать ее к себе, ощущая прикосновение маленьких твердых грудей и трепет стройного тела, дрожавшего, как цветок на ветру. Наконец он нагнулся и поцеловал ее.

Он хотел, чтобы это был жесткий, внушающий ужас поцелуй. Пусть знает: стоит ей забыться, и он не задумываясь нарушит их договор.

Сначала так оно и получилось. Итэн слышал, как Джози что-то протестующе залепетала под яростным натиском его губ. Она начала вырываться, и эти жалкие попытки поколебали его решимость. И ее мягкие трепетные губы совершенно неожиданно обратили гнев в пронзительное, острое желание, полное удивительной, необъяснимой нежности.

В то же мгновение напряжение, сковавшее тело Джози, исчезло. Итэн почувствовал, как она затрепетала в его объятиях. И что поразительнее всего, ее теплые нежные губы вдруг раскрылись и с легким вздохом прильнули к его губам.