Имени Бахрушина - [5]

За заслуги А, А. Бахрушина перед родным городом, за неизменное на протяжении всей жизни стремление творить благо для бедных, больных, осиротевших Московская Городская Дума, гласным которой он состоял 29 лет с 1872 по 1901 год, — приняла решение в память о нем поместить его портрет в зале. заседаний. Тогда это была большая и редко кому выпадавшая честь.

2

У Александра Алексеевича было три сына: Владимир, Алексей и_# Сергей. Отец надеялся, что сыновья будут его преемниками в деле, и не поощрял развития их художественных наклонностей. Когда он уходил на завод, мать тайком учила детей играть на рояле. Позднее отец сменил гнев на милость, и Владимир стал брать уроки живописи, Сергей — игры на скрипке, а Алексей увлекся игрой на арфе и пением, у него был хороший голос (во взрослые годы приятного тембра баритон).

Учились мальчики Бахрушины, как и многие дети из семей московского ку печества, в частной гимназии Креймана на Петровке. Алексей успевал в учебе неважно. Сохранился его аттестат за 4‑й класс — по большинству предметов тройки. Из 7‑го класса гимназии (а может быть, и раньше) он ушел, объявив, что хочет работать на заводе. Для отца, фанатика промышленной деятельности, это был достаточно веский аргумент. Впоследствии Алексей Александрович всю жизнь жалел, что недоучился.

С раннего утра| до пяти часов дня молодой Бахрушин постигал на заводе отцовскую премудрость, а вечера посвящал светским развлечениям. Одевался по моде, с некоторым налетом эксцентричности: котелок носил чуть меньшего размера, чем другие, променадную трость — чуть потолще. Играл в любительских спектаклях в кружке молодых Перловых — детей известного чаеторговца (двоюродные братья Бахрушины — Владимир Александрович и Николай Петрович — женились вскоре на дочерях Перлова). Был завсегдатаем балов, но чаще всего по вечерам отправлялся в театр. Алексей с юных лет увлекался оперой, интересовался балетом и испытывал восторженное (пронесенное через всю жизнь) преклонение перед мастерами Малого театра — Ермоловой, Федотовой, Никулиной, Михаилом Садовским, Ленским.

Однажды в компании молодежи двоюродный брат Алексея Александровича С. В, Куприянов стал хвастать собранными им разного рода театральными реликвиями — афишами, фотографиями, случайными сувенирами, купленными у антикваров, и т. д. Бахрушин отнесся скептически к этим приобретениям. Чтобы собрание имело ценность, сказал он, надо не просто скупать вещи у продавцов, а выискивать их обязательно самому, испытывая глубокий интерес к искусству и обладая специальными знаниями о нем. Иначе это будет пустое занятие.

Куприянов вспылил, принялся расхваливать свои сокровища, Бахрушин тоже раскипятился. Слово за слово…

— Да я и за месяц больше твоего соберу! — объявил Алексей Александрович.

Оскорбленный кузен предложил пари. Оно было заключено при многочисленных свидетелях и в положенный срок выиграно. Так слепой случай побудил Бахрушина заняться тем, что стало главным делом его жизни.

Опыт коллекционирования у него уже был, правда, небольшой. Пробовал собирать японские сувениры, потом все, что имело отношение к Наполеону. Но это не всерьез, лишь дань моде. Теперь было затронуто самолюбие, не хотелось оказаться побежденным в споре.

Бахрушин ринулся к букинистам, антикварам, каждое воскресенье ездил на Сухаревку. Там его ждали удивительные находки.

Москва в конце прошлого века была землей обетованной для любителей и собирателей всяческой старины. В самом центре города, в замшелую, поросшую травой Китайскую стену упирался узкий — шириной в несколько шагов — Никольский тупик. В полуподвалах здесь сплошь теснились лавочки букинистов. Книг бывало столько, что не только покупателю — продавцу негде повернуться. У Варварских ворот размещались старокнижные лавки. Вдоль Китайской стены до самых Ильинских ворот тянулся знаменитый книжный развал. Здесь можно было купить все. что вышло из–под печатного станка. Какое раздолье для историка, библиофила, коллекционера, да просто книголюба!

А легендарная Сухаревка! Каждую ночь с субботы на воскресенье на большой площади вырастали тысячи складных палаток и ларей. С 5 часов утра и до 5 вечера кипела бойкая торговля. Продавали съестное, одежду, обувь, посуду — да что хочешь! Если кого в Москве обкрадывали, первым делом бежал на Сухаревку разыскивать свое добро у перекупщиков.

На воскресной барахолке можно было сделать любую, самую фантастическую покупку: от старинных редких книг, картин знаменитых художников до рваных опорок и воровского набора для взятия касс. К концу века многие дворянские гнезда оскудели, пошли с аукциона, и на Сухаревке часто за бесценок продавались прекрасные старинные вещи: мебель, люстры, статуи, севрский фарфор, гобелены, ковры, ювелирные изделия… Часами рылись в сухаревских развалах антиквары и коллекционеры (среди них можно было встретить известных, уважаемых в городе богачей — Перлова. Фирсанова, Иванова), за гроши покупали шедевры, оценивавшиеся потом знатоками в сотни тысяч рублей.

Здесь, на Сухаревке, которую Алексей Александрович впоследствии называл «главным поставщиком» своего музея, он и сделал покупку, положившую. начало его коллекции. В захудалой антикварной лавчонке за 50 рублей приобрел двадцать два грязных, запыленных маленьких портрета. На них были изображены люди в театральных костюмах. Бахрушин предположил, что его находка относится к XVIII веку. В гот же день он поехал в художественный магазин Аванцо на Кузнецком мосту, просил промыть портреты, отреставрировать и вставить в общую дубовую раму.