Имаджика - [28]

– Хорошо, – сказал он. – Но, пожалуйста, я умоляю тебя... забудь, что ты меня видел.

Произнося эти слова, он начал пятиться, и на мгновение еще не пришедшему в себя Миляге показалось, что сейчас он растворится в небытии, словно бесплотный дух.

– Кто ты? – услышал он свой голос, словно откуда-то со стороны.

– Пай-о-па, – ответил человек, и его голос как нельзя лучше подходил для мягкого, приглушенного звучания этого имени.

– Да, но кто же ты?

– Никто и ничто, – донесся до него второй ответ, после которого человек отступил еще на один шаг.

Он пятился и пятился, и с каждым шагом белая пелена снега между ними становилась все гуще и гуще. Миляга последовал за ним, но после падения у него болела каждая косточка, и, не успев проковылять и трех ярдов, он понял, что погоня проиграна. Однако он все-таки заставил себя продолжить преследование. Когда он достиг Пятой Авеню, Пай-о-па был уже на другой стороне. Пролегшая между ними улица была пустынна, но убийца обратился к Миляге так, словно между ними была бушующая река.

– Возвращайся, – сказал он. – Если же ты последуешь за мной, то приготовься...

Как это ни было нелепо, Миляга отвечал ему так, словно между ними действительно текли белые воды.

– Приготовься к чему? – прокричал он.

Человек покачал головой, и даже с другой стороны улицы, сквозь пелену мокрого снега, Миляге было видно, какое отчаяние и смятение отразились на его лице. Он не знал, почему при виде этого выражения все внутри у него сжалось. Ступив ногой в воображаемую реку, он начал пересекать улицу. Выражение на лице убийцы изменилось: отчаяние уступило место недоверию, а недоверие сменилось ужасом, словно Миляга совершал нечто немыслимое, невыносимое. Когда Миляга оказался на середине дороги, мужество оставило Пая. Качание головой перешло в яростный припадок отрицания, и, откинув голову назад, он испустил странный стон. Потом он снова начал пятиться от объекта своего ужаса – Миляги, – словно в надежде раствориться в пустоте. Но если и существовала в мире магия, способная помочь ему в этом (а в этот вечер Миляга вполне был в состоянии в это поверить), то убийца ею не владел. Но его ноги были способны на еще большие чудеса. Как только Миляга достиг другого берега реки, Пай-о-па повернулся и пустился в бегство, перепрыгнув через стену парка и, судя по всему, совершенно не заботясь о том, какая площадка для приземления ожидает его с другой стороны, недоступной взору Миляги.

Продолжать преследование было бессмысленно. От холода разбитые кости Миляги заболели еще сильнее, а в таком состоянии путешествие через два квартала обратно к квартире Юдит неминуемо будет долгим и болезненным. К тому времени, когда это путешествие было окончено, вся его одежда промокла до нитки. Со стучащими зубами, кровоточащим ртом и прилипшими к черепу мокрыми волосами он подошел к подъезду, являя собой зрелище жалкое и непривлекательное. Юдит ждала его в вестибюле вместе с пристыженным швейцаром. Увидев Милягу, она немедленно бросилась ему на помощь. Состоявшийся между ними обмен репликами (Сильно ли он пострадал? – Нет. – Удалось ли убийце сбежать? – Да.) был краток и конструктивен.

– Пойдем наверх, – сказала она. – Тебе необходима кое-какая медицинская помощь.

3

Сегодняшняя встреча Юдит и Миляги была до того переполнена драматическими событиями, что ни с той, ни с другой стороны никаких дополнительных изъявлений чувств не наблюдалось. Юдит ухаживала за Милягой со своим обычным прагматизмом. Он отказался от душа, но вымыл лицо и пострадавшие конечности, осторожно очистив ладони от песка и мелких камушков. Потом он переоделся в сухую одежду, которую она отыскала в шкафу Мерлина, хотя, надо заметить, Миляга оказался выше и худее отсутствующего хозяина. После этого Юдит спросила, не хочет ли он, чтобы его осмотрел доктор. Он поблагодарил ее, но отказался, уверив, что с ним все в порядке. Так оно и было: умывшись и переодевшись во все сухое, он вновь был в форме, несмотря на боль от ушибов.

– Ты позвонила в полицию? – спросил он, стоя на пороге кухни и наблюдая за тем, как она заваривает «Дарджилинг».

– Смысла нет, – сказала она. – Они уже знают о существовании этого парня. Может быть, я попрошу Мерлина, чтобы он им позвонил попозже.

– Это уже вторая попытка? – Она кивнула. – Ну, если это тебя может успокоить, я думаю, что она окажется последней.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что он выглядел так, словно готов был броситься под машину.

– Не думаю, что это причинило бы ему особый вред, – заметила она и рассказала о происшествии в Виллидже, закончив описанием чудесного исцеления. – Он должен был погибнуть, – сказала она. – Его лицо было разбито... даже то, что он встал на ноги, уже было чудом. Сахар, молоко?

– Пожалуй, плесни чуточку скотча. Мерлин пьет?

– Да, но он не такой знаток, как ты.

Миляга рассмеялся.

– Так вот как ты меня рекомендуешь? Миляга-алкоголик?

– Нет. Честно говоря, я тебя вообще никак не рекомендовала, – сказала она в некотором смущении. – Конечно, я наверняка упоминала о тебе мимоходом в разговорах с Мерлином, но ты... как бы это сказать... ты – моя греховная тайна.