Илья Муромец. Святой богатырь - [105]

Потом, объезжая заставы, Илья шептал на ухо только самым доверенным воеводам и старшим воинам секретный приказ: кому в случае наезда печенегов им в спину ударить, а кому в сечу не ввязываться, а идти в степь и жечь сенные склады.

* * *

– Печенеги! Печенеги! – этот крик уже стал привычным на засечной линии. Печенеги ходили близко и нападали чуть не каждый день, утаскивали арканами зазевавшихся мужиков. Догонять их было бессмысленно – на каждом перегоне их ждала подстава со свежими лошадьми. Иногда удавалось стрелами свалить всадников, но редко, потому что выбирали они для наскоков дни вьюжистые, когда в двух шагах ничего не разберешь, или в густой снегопад, когда ничего и не видно, и не слышно. И несколько раз на день кричали то в одном, то в другом месте засечной линии: «Печенеги!» – чаще всего напрасно.

Но в этот раз вместе с криком вестника по всему мутному серому горизонту начали вставать шапки дымов.

– К сече! – сказал даже с каким-то облегчением Илья, снимая папаху и надевая стеганую шапку-подшлемницу.

Младшие гридни торопливо застегивали на нем панцирь, помогали подняться всей тяжестью в седло.

Постаревший, но еще очень крепкий Бурушка доедал торопливо поданный ему ячмень и всхрапывал на запах железа, что предвещал для него тяжкую работу.

Когда по сведениям гонцов было определено, откуда идут враги, конная дружина построилась, приготовившись к столкновению.

Впереди пошли орды торков и своих поганых, за ними – тяжелая конница и пешие лучники. Орду сначала услышали, а потом увидели. Плотные конные массы шли чуть не по всему горизонту.

– Успели перестроиться! Сейчас охватывать будут, – сказал Илья стоящему рядом Ратмиру. – Отводи торков вправо и влево, не давай охватывать, а мы их расчесывать начнем.

Легковооруженные конники развернулись и стали уходить от остановившейся стальной конницы киевлян.

Все решали быстротечные мгновения.

Вожди печенегов, увидев, что две плотные колонны стремительно отходят от основной дружины, поняли, что, доскакав до флангов печенегов, они повернутся и плотными рядами ударят по растянутым в атакующую линию печенежским всадникам, где каждый печенег окажется против пяти-шести торков. Протяжными свистками вожди печенегов стали стягивать линию в мощный кулак, коим хотели снести во много раз меньшую их дружину.

– Попались! – сказал Илья, переводя щит со спины на левую руку и вытаскивая длинный прямой меч. Он раскинул руки в стороны, показывая, что тяжеловооруженные всадники должны разойтись на такую дистанцию, чтобы меж ними могли проскакать по два печенега.

– Гребень! – крикнул он, и конники поняли его команду.

Прикинув дистанцию до наступающей колонны печенегов, Илья поднял Бурушку в неспешную рысь. Оставшиеся лучники, выставив припасенные рогатки, изготовились для стрельбы.

Служилые торки и свои поганые разворачивались на флангах и, осаживая коней, выстраивались в плотные ряды. Опустив длинные пики, они неторопливой рысью стали сдавливаться, пока еще очень далеко от печенегов, в колонну. Теперь у нападавших не было выхода. Они пошли в отчаянную атаку, стремясь снести одним махом конницу русов, поворотить их в бегство и на их плечах ворваться в ряды лучников, а затем, гоня бегущих, проломиться сквозь проходы в засеках. Ворваться в тылы, где землянки строителей и лесорубов, и дальше гулять безвозбранно. Ловить, душить арканами пленников. Гнать их, как скотину бессловесную, в степь и дальше к морю – на продажу.

Однако они опоздали. Всадники, закованные в латы, успели разомкнуть ряды, так что опрокинуть и завалить их конскими и человеческими трупами уже нельзя… Отошли же они друг от друга недалеко и в любую минуту могли опять сомкнуться.

Но кони печенегов шли во весь мах, и остановить их стало невозможно. Если бы, чуя неминуемую гибель, наступающая колонна разделилась, то обе рати разделенного конного войска попали бы на пики медленно подходивших торков. Теперь вся надежда была только на то, что лавина печенегов сомнет тяжелую конницу Ильи.

– Прибавь! – скомандовал спокойно и уверенно Муромец.

Конники перешли на тяжелую широкую рысь.

– С нами Бог! – закричал богатырь, переводя Бурушку на галоп. Расстояние между конными лавинами сокращалось. – И Пресвятая Богородица!

Всем телом отдаваясь скачке, Илья услышал, как закричали командиры лучников:

– Робяты! Рогатины уставь! Лучники, целься!

Все в клубах пара и снежной пыли, печенеги вломились в ряды сияющих воронеными доспехами русов.

Илья шутя отвел щитом удар пики и рубанул мечом пролетающего справа печенега. Второй, шедший ему в затылок, налетел на копье дружинника, скакавшего за Ильей. Муромец успел поднять меч и ударить им третьего всадника. Копье слева скользнуло поверх щита по кованому наплечнику. Илья рубил и отмахивал щитом удары. Бурушка перешел на рысь, не в силах принимать на себя всю тяжесть навалившихся печенегов. А они все мчались и мчались мимо. Валились разрубленные на полы, со снесенными черепами, волоклись, зацепившись за стремя; но налетали новые и новые, и не было им конца. Грохот сшибающихся коней, ломаемых копий, тяжких ударов по щитам был такой, что современник мог сравнить это только с грохотом ледохода на Днепре.