«Илы» атакуют - [6]

Когда все стихло, незаметно пробрался я в овраг к ручейку, вымыл флягу, отнес ее и вернулся на территорию школы. Уже к вечеру начались разговоры о том, что лейтенант Андреев принял свинью за курсанта в «самоволке» и целый час гонялся за ней с ружьем. Кто начал эти разговоры, не знаю. Но смеялся я вместе со всеми.

День сменялся днем. Мы хорошо освоили «Р-5». Вскоре начали летать на специальные задания. Вечерами, утомленные, собирались в красном уголке и мечтали о дне, когда получим звания и разъедемся по частям, получим самолеты.

Так же прошел и очередной вечер двадцать первого июня. А рано утром узнали о том, что гитлеровская Германия вероломно напала на нашу Родину. Фашистские стервятники уже бомбили Минск, Львов, Одессу. Десятки, сотни заявлений легли на стол начальника школы подполковника Уткина. Мы не просили, нет, мы требовали, чтобы нас немедленно отправили в действующую армию. Именно немедленно, на любой участок, если нужно, то в пехоту.

Подполковник собрал всех курсантов.

— Я понимаю ваш благородный порыв, — сказал он, — и сам я всеми своими мыслями сейчас там. Но армии нужны хорошие летчики. Это ясно? Нужно учиться, учиться, с тем чтобы вскоре принести Родине максимальную пользу.

Начались занятия по уплотненной программе. До поздней ночи возились мы с самолетами, изучали материальную часть. Затаив дыхание, слушали сводки Совинформбюро. А они становились все тревожнее и тревожнее. Враг кованым сапогом топтал нашу землю, превращал в руины цветущие города и села. Его самолеты господствовали в воздухе, его танки вспарывали нашу оборону.

На фронт, на фронт! Эта мысль не давала всем нам покоя.

Подошел день выпуска. Но что это? Мне не дают направления! Оставляют в школе инструктором.

— Нет! — твердо заявил я подполковнику Уткину. — Ни за что.

Тот вначале пытался говорить мягко, убеждал, что не всем же быть на фронте, что нужно думать и о завтрашнем дне.

— Нет, нет и нет, — упрямо твердил я.

— Отставить разговоры! — вспылил подполковник. — Вы находитесь в армии в военное время. Ясно?

Да, все было ясно. Друзья едут на фронт, будут бить врага, а я… Горю моему не было предела. Но времени для печалей оставалось не так уж много. В школу непрерывно поступало пополнение, и приходилось долгие часы проводить в воздухе. Так прошло около полутора месяцев.

Неожиданно в школу пришло распоряжение — откомандировать несколько человек в бомбардировочное авиационное училище.

Через несколько дней я уже был курсантом Оренбургского училища. Тяжелые дни переживала страна. Это чувствовали и мы, курсанты. И голодно, и холодно. Тем сильнее было у нас желание скорее попасть на фронт. Начались полеты на «СБ» — скоростном двухмоторном бомбардировщике. Видно, подготовка у меня была достаточно основательной, потому что вскоре мне присвоили звание ефрейтора и назначили старшиной группы.

В группу вошли курсанты, уже имевшие звания пилотов, и мы в рекордный срок — за полтора месяца — освоили технику пилотирования, сдав экзамены на отлично. «Ну, уж теперь-то наверняка пошлют на фронт», — радостно думал я. Ликовали и мои друзья. Но…

Опять это злосчастное «но». Другие группы еще учились, и нас задержали. Ребята работали на огороде, помогали колхозникам убирать хлеб. Я же получил «назначение» на кухню. Закрепили за мной лохматую лошаденку, подводу с бочкой. Изо дня в день с утра до вечера возил я воду.

Однажды, восседая на обледеневшей бочке, я увидел, как на территорию училища входит группа новых курсантов. Что это?.. Знакомое лицо! Да это же Коля Павличенко, мой школьный товарищ!

Кубарем скатился с бочки, бросил вожжи и подбежал к другу. Оказалось, что он недавно из Фрунзе, видел моих стариков, говорил с ними. Эта группа вовсе не курсанты. Их привезли всего на несколько дней.

Обмундируют — и на фронт, в пехоту. «Счастливый Николай», — думал я, с ненавистью глядя на апатичного конька, неуклюжую телегу с бочкой.

Мы распрощались, пожелали друг другу счастья. Встретиться пришлось через семнадцать лет в Алма-Ате. Николай Павличенко прошел через фронты Отечественной войны, закончил авиационное училище и сейчас водит воздушные корабли по трассам Казахстана.

Настал, наконец, день выпуска. Стоим в строю, и один за другим курсанты получают назначения в части. Я, уже сержант, жду не дождусь своей очереди. Нет, не дождался…

С группой сержантов меня откомандировали в истребительное училище. «Ничего не попишешь, — думал я, — такова уж служба: все люди воюют, а я так до дня победы и проучусь».

Вновь полеты, полеты, полеты и теоретические занятия.

Случилось так, что я захворал и несколько дней провел в комнате. Ребята принесли интересную новость: на летном поле стоит новый самолет «Ильюшин-2». «Красота, картинка, — восхищались они, — такого еще не видели».

Да, такого самолета не знала история авиации. Помню, как я осматривал его бронированную кабину, пушки и пулеметы, как ощупывал каждую заклепку в корпусе.

Еще в годы гражданской войны Владимир Ильич Ленин высказал идею применения штурмовой авиации против наземных войск противника. И вот в годы Отечественной войны по заданию партии и правительства конструктор Сергей Владимирович Ильюшин построил штурмовик — уникальную машину, равной которой по боевым качествам не было ни в одной армии мира.