Иллюзия выбора. Кто принимает решения за нас и почему это не всегда плохо - [3]
Может быть, сейчас это звучит как научная фантастика, но подобное уже не за горами. С помощью обработки огромного объема данных («больших данных»), поставщикам товаров и услуг все легче понимать, что предпочитаете вы или люди, похожие на вас. Кроме того, повышается уровень автоматизации. Каждый отдельный список данных, конечно, будет быстро устаревать. Но давайте рассмотрим несколько примеров. Допустим, вы нашли кроссовки, которые вам подходят. Компания JackRabbit sports будет присылать вам новую пару раз в четыре-шесть месяцев. Допустим, вы мужчина и предпочитаете определенные бренды носков, дезодорантов, белья и презервативов. Manpacks.com будет высылать вам набор самого необходимого каждые три месяца. Сделайте первый заказ на еду для домашнего питомца в Petco Repeat Delivery, и в следующий раз вы получите свой товар тогда, когда он вам понадобится (вы просто отправляете подтверждение по электронной почте, ну или отказываетесь от доставки, если желаете).
В этих случаях, как и во многих других, вы делаете выбор единожды, а потом — выбираете больше не выбирать (вспомните магическое «Больше не спрашивать»). А где-то выбирать вам и вовсе не придется. За последнее время американские домовладельцы потеряли свыше $5 миллиардов из-за неудачных попыток рефинансировать кредиты на свои дома. Очевидно, сама необходимость выбора из нескольких простых вариантов оказалась слишком устрашающей>{1}. Система автоматического рефинансирования, действующая в интересах обычных людей, сэкономила бы деньги домовладельцев. Такая система должна была бы применять очень индивидуальный подход, а предлагаемые сделки по рефинансированию — соответствовать ситуациям конкретных людей.
Чем же станет увеличение числа персонализированных правил, действующих по умолчанию, — благословлением или проклятием? Если говорить коротко, то благословлением. Что это, утопия или антиутопия? Коротко: утопия. Но лаконичные ответы никогда не дают полной картины. Эта книга представляет собой попытку полно и обоснованно ответить на данные вопросы. И я собираюсь в основном расхваливать правила по умолчанию и их пользу для свободы человека. Мы выясним, почему люди выбирают не выбирать, но много чего скажем и в защиту активного выбора. Мы изучим преимущества упрощенного активного выбора — тот случай, когда человека спрашивают, хочет ли он сделать выбор сам или положиться на выбор по умолчанию. Я не обойду вниманием и вопрос о том, когда именно и почему будет лучше активный выбор, а когда стоит от него отказаться.
Введение. Выбор
Давайте порассуждаем на следующие темы:
1. Политики решают, нужно ли требовать, чтобы при получении водительских прав люди обязательно совершали активный выбор: согласны ли они быть донорами органов? Варианты такие: оставить существующую систему, при которой люди станут донорами органов только в том случае, если сделали соответствующий выбор (выразили согласие), либо изменить систему так, чтобы согласие было выбором по умолчанию>{2}.
2. Частная компания выбирает между тремя вариантами: автоматически включать сотрудников в программу страхования здоровья; спрашивать их согласия на это или сообщать: чтобы начать работу, необходимо решить, нуждаются ли они в страховании здоровья, и если да, то какую именно программу предпочитают.
3. Энергетическая компания решает, что предложить потребителям: «чистый» вариант — с более дорогим, но менее вредным для окружающей среды источником энергии; «грязный» вариант — с менее дорогим, но более вредным источником энергии или же выбор между двумя этими вариантами.
4. Администраторы социальной сети решают, установить ли настройки конфиденциальности по умолчанию или предлагать самостоятельно выбрать их при регистрации в системе в качестве обязательного условия доступа к сайту.
5. Правительство обдумывает возможность сделать голосование более автоматизированным: граждане в любое удобное для себя время заходят на сайт и отмечают, что готовы голосовать за всех кандидатов некой партии. По желанию они вольны заявить, что хотели бы голосовать за этих политиков и на следующих выборах—до тех пор, пока открыто не заявят об обратном.
6. Книжный интернет-магазин собрал большое количество информации о вкусах своих клиентов. В некоторых случаях предполагается, что предпочтения покупателей известны магазину раньше их самих. То есть рассматривается система прогнозируемого шопинга. Такая система отправляла бы клиентам определенные книги, снимая деньги со счетов раньше, чем они успели бы озвучить свои желания. Книжный магазин также решает вопрос о том, предоставить ли людям активный выбор — участвовать в программе прогнозируемого шопинга или нет — или подписывать их на это автоматически. (В седьмой главе я расскажу, что думают об этом американцы, и вы будете весьма удивлены их ответами.)
Во всех этих случаях некая организация принимает решение, требовать ли от людей активного выбора или стоит придумать правило по умолчанию. (Ниже я подробно объясню, что в данном случае значит «требовать».) Для тех, кто не приемлет подобного рода вмешательства и всегда предпочитает свободу выбора, возможность активного выбора имеет очевидные преимущества. Представляется, что такая возможность в любом случае лучше, чем любые правила, действующие по умолчанию.
Книга ведущих специалистов в области поведенческой экономики Ричарда Талера и Касса Санстейна знакомит читателей с архитектурой выбора: что кроется за нашими решениями, как принять лучшее для себя или помочь в этом окружающим. Основанная на научных исследованиях, книга будет интересна всем, кому приходится делать выбор, независимо от сферы деятельности или социального статуса.
Есть Шекспир, Микки-Маус, Библия… и есть «Звездные войны». Касс Санстейн, специалист в области конституционного права и поведенческой экономики, уверен, что популярность киносага приобрела не только из-за спецэффектов, фантастических существ и сцен космических сражений, но и благодаря тому, что она адресована каждому из нас и отражает нашу реальность. Автор книги анализирует «Звездные войны» с точки зрения религии, психологии, политики, социологии и права. Каждый родитель хочет быть мудрым и спокойным, как Йода, но что делать, если поддаешься Темной стороне? Действительно ли в «Возвращении джедая» скрывается критика российской политики? Нужно ли обладать Силой, чтобы манипулировать сознанием людей? В чем польза мятежей? И может ли свобода выбора привести вас на Светлую сторону? Эта книга представляет в новом свете самую обожаемую историю нашего времени.
В книге представлен результат совместного труда группы ученых из Беларуси, Болгарии, Германии, Италии, России, США, Украины и Узбекистана, предпринявших попытку разработать исследовательскую оптику, позволяющую анализировать реакцию представителя академического сообщества на слом эволюционного движения истории – «экзистенциальный жест» гуманитария в рушащемся мире. Судьбы представителей российского академического сообщества первой трети XX столетия представляют для такого исследования особый интерес.Каждый из описанных «кейсов» – реализация выбора конкретного человека в ситуации, когда нет ни рецептов, ни гарантий, ни даже готового способа интерпретации происходящего.Книга адресована историкам гуманитарной мысли, студентам и аспирантам философских, исторических и филологических факультетов.
В своем исследовании автор доказывает, что моральная доктрина Спинозы, изложенная им в его главном сочинении «Этика», представляет собой пример соединения общефилософского взгляда на мир с детальным анализом феноменов нравственной жизни человека. Реализованный в практической философии Спинозы синтез этики и метафизики предполагает, что определяющим и превалирующим в моральном дискурсе является учение о первичных основаниях бытия. Именно метафизика выстраивает ценностную иерархию универсума и определяет его основные мировоззренческие приоритеты; она же конструирует и телеологию моральной жизни.
В книге трактуются вопросы метафизического мировоззрения Достоевского и его героев. На языке почвеннической концепции «непосредственного познания» автор книги идет по всем ярусам художественно-эстетических и созерцательно-умозрительных конструкций Достоевского: онтология и гносеология; теология, этика и философия человека; диалогическое общение и метафизика Другого; философия истории и литературная урбанистика; эстетика творчества и философия поступка. Особое место в книге занимает развертывание проблем: «воспитание Достоевским нового читателя»; «диалог столиц Отечества»; «жертвенная этика, оправдание, искупление и спасение человеков», «христология и эсхатология последнего исторического дня».
Книга посвящена философским проблемам, содержанию и эффекту современной неклассической науки и ее значению для оптимистического взгляда в будущее, для научных, научно-технических и технико-экономических прогнозов.
Основную часть тома составляют «Проблемы социологии знания» (1924–1926) – главная философско-социологическая работа «позднего» Макса Шелера, признанного основателя и классика немецкой «социологии знания». Отвергая проект социологии О. Конта, Шелер предпринимает героическую попытку начать социологию «с начала» – в противовес позитивизму как «специфической для Западной Европы идеологии позднего индустриализма». Основу учения Шелера образует его социально-философская доктрина о трех родах человеческого знания, ядром которой является философско-антропологическая концепция научного (позитивного) знания, определяющая особый статус и значимость его среди других видов знания, а также место и роль науки в культуре и современном обществе.Философско-историческое измерение «социологии знания» М.
«История западной философии» – самый известный, фундаментальный труд Б. Рассела.Впервые опубликованная в 1945 году, эта книга представляет собой всеобъемлющее исследование развития западноевропейской философской мысли – от возникновения греческой цивилизации до 20-х годов двадцатого столетия. Альберт Эйнштейн назвал ее «работой высшей педагогической ценности, стоящей над конфликтами групп и мнений».Классическая Эллада и Рим, католические «отцы церкви», великие схоласты, гуманисты Возрождения и гениальные философы Нового Времени – в монументальном труде Рассела находится место им всем, а последняя глава книги посвящена его собственной теории поэтического анализа.