Иллюзия вины - [21]

Вновь начавшийся ливень лишь усугублял ситуацию, однако в коронере не поленились включить смекалку и соорудили некое подобие большой каталки, собранной каким-то чудным образом из трех обычных каталок. Две каталки были прочно скреплены параллельно друг другу и на них лежала большая часть огромного тела миссис Седжвик. Третья же каталка как бы подпирала постоянно соскальзывающее тело в районе ног. Всю эту конструкцию с максимальной осторожностью передвигали пятеро сотрудников коронера и еще двое шли по бокам, готовые в любой момент подстраховать тело и саму конструкцию, если потребуется. Каким образом им удалось затащить такое огромное тело на всю эту самодельную телегу для меня осталось загадкой.

С приходом дождя подоспели и долгожданные репортеры, которых всеми силами удерживали на расстоянии от тела шестеро офицеров полиции. К счастью, коронер справился довольно быстро с погрузкой трупа и уже через несколько мгновений мы с Дэвидом, укрывшись под крыльцом кафе, наблюдали за удаляющейся машиной с жертвой серийного убийцы на борту.

— Что думаешь?

— Что мы в заднице, — Дэвид прикурил сигарету и глубоко затянулся. — Нет, извини, я погорячился. На самом деле мы в заднице глубиной с Марианскую впадину. У нас четыре убийства, каких еще свет не видел и мы ни хрена не знаем кто это сделал. А дерьмовей всего осознавать, что мы так ничего нового и не узнаем до тех пор, пока наш психопат не грохнет еще парочку жирдяев… может хоть тогда у нас появится шанс, что ублюдок зазнается и перестанет быть таким осторожным.

— Я так отцу и сказал с утра, — ухмыльнулся я.

— Что, устроил разнос по поводу что уже больше трех одинаковых убийств, а значит, мы имеем… то есть нас имеет серийный маньяк… бла-бла-бла, а одна из жертв — федеральный агент, а это плохо на репутации Бюро скажется бла-бла-бла…?

— Иногда мне кажется, что ты на мне где-то жучок прикрепил, — я почти рассмеялся.

— Иногда мне кажется, что ты забываешь, как я десять лет проработал с Робертом.

— Говоришь, нам придется допустить еще одно убийство… а то и не одно? — я с нескрываемым интересом уставился на выпирающий из-под пиджака живот Дэвида. — Ты бы остерегался.

Заметив мой взгляд на своем животе, он бросил сигарету на мокрый асфальт, растоптал ее и громко воскликнул:

— Ха! Да я буду только рад встретиться лицом к лицу с этим ублюдком! Да я этого подонка собственным весом задушу!

Глава 3

Возвращаясь домой поздней ночью, я поставил машину на стоянку и решил не идти сразу в квартиру, а прогуляться по окрестностям, чтобы попытаться как-то осмыслить все увиденное за сегодня и упорядочить мысли. Достаточно быстро у меня появилось полностью противоположное желание — все забыть.

Мне захотелось выкинуть все из головы, но, как я ни пытался, у меня не получалось избавиться от образов жесточайше изуродованных тел. Кровь, размазанная по телу, вспоротые животы, кишки, издевательски разложенные рядом в виде цифр с номерами жертв… эта чертова еда, которая «украшала» трупы — все это врезалось в мою память и надежно там окопалось. Я вдруг вспомнил, что опасно давно ничего не ел и от мысли о еде меня только затошнило.

Ну что за мерзость? Как такое вообще происходит? Почему? Я никак не мог смириться с увиденным сегодня и поневоле начинал винить самого себя в случившемся.

Ведь я же в Бюро не покрасоваться пришел. Я всегда отдавал себе отчет в том, чем тут занимаюсь, для чего я этим занимаюсь. И вроде делаешь все возможное, если не сказать, что гораздо больше возможного: лезешь из кожи вон, работаешь каждый день допоздна, а иногда и вовсе ночуешь в своем кабинете, постоянно сажаешь несчетное количество психопатов, пытаешься хоть как-то очистить улицы от всей этой мрази… и тут тебе на голову сваливается больной на всю голову выродок, который устраивает такое! И нет же, ему не достаточно просто кого-то убить, чтобы повысить чувство собственной важности… нет, этого мало, нужно обязательно устроить какое-нибудь извращенное шоу, чтобы все видели, какой он особенный! Да таким людям место в психлечебнице, а не в тюрьме, как того обычно требует общественность.

Подобные преступления вызывали у меня чувство, будто надо мной насмехаются и хотят убедить, что я ни на что не способен.

Вот я такой особенный, я не такой банальный и шаблонный, как все остальные, мне недостаточно кому-то просто пустить пулю в лоб или ножом живот вспороть. У меня есть свой особенный ритуал, до которого никто, кроме меня, никогда бы не додумался. А ты, страж правопорядка, на самом деле никто, ты — самое обычное ничтожество, затерянное в толпе таких же еще более жалких ничтожеств. И ты даже не способен понять этого, ты не знаешь той истины, которую знаю я, ты не чувствуешь того, что чувствую я. Ты жалок и никогда не осознаешь настоящей причины моих поступков.

Примерно так я представлял себе мысли большинства своих «клиентов», и как показывала практика, я в своих догадках был недалек от истины. Все они были схожи в одном — они считали, что знают гораздо больше остальных, что способны постичь нечто такое, что другие неспособны. Подобные размышления о таких людях иногда вгоняли меня в глубокую депрессию.