Иллюзия убийства - [98]

Большинство смотрят на меня так, словно я угоняла их скот и буду скоро болтаться на веревке.

Фредерик читает мои мысли и трет лоб, будто это избавит его от головной боли.

— Нелли, я не перестаю поражаться вам. Один мой приятель из английской администрации в Индии интересуется верованиями индийцев. Согласно их религии наша жизнь предрешена — дороги, что мы выбираем, предопределены от рождения нашей судьбой, нашей кармой. Я не могу не задаваться вопросом, какая у вас карма, если она притягивает к вам убийства, как медведей к меду?

Возвращаются два полицейских и избавляют меня от необходимости как-то оправдывать свое существование на этом свете.

Они кивают Фредерику и смотрят на Уортона, похоже, погрузившегося в пьяную дремоту. Подбородок его светлости отвис, и изо рта вот-вот потечет струйка слюны.

— Самоубийство, — объявляет рыжий полицейский.

— Чепуха! — Это, конечно, заявляю я.

Полицейский резко втягивает воздух сквозь редкие зубы, и Фредерик вскидывает руки.

— Меня не удивляет ваше утверждение, — говорит он, обращаясь к полицейскому. — Давайте выслушаем факты, выявленные вашим тщательным расследованием, а потом мисс Блай потешит нас своими догадками.

Я вся киплю, но держу рот на замке.

— Все совершенно ясно, сэр: вокруг раны нет следов пороха, однако они есть на небольшой подушке, которой он воспользовался, чтобы заглушить выстрел.

— Зачем ему нужно было подушкой заглушать выстрел? — спрашиваю я.

Полицейский какое-то мгновение переваривает мой вопрос, прежде чем решает ответить в манере, подходящей для детей и… женщин:

— Разве не ясно: выстрел заглушают для того, чтобы его не было слышно.

— Тому, кто скрывается от полиции, охвачен паникой и настолько подавлен, что вынужден лишить себя жизни, нет смысла заглушать выстрел.

— В поступках психов трудно найти здравый смысл, — отвечает полицейский с обидой в голосе.

— В течение нескольких недель я плыла с фон Райхом на одних и тех же пароходах и не отмечала никаких отклонений в его поведении.

— Я вас всех предупреждал, какая она. — Лорд Уортон вернулся к жизни.

Его пьяная декларация, которую он сделал, не открывая глаз, на секунду привлекает наше внимание к нему, но лорд опять быстро погружается в сон.

Рыжий полицейский бросает на меня грозный взгляд. Уверена, под таким взглядом не один преступник дал признательное показание.

— Этим делом занимается полиция, и я вам недвусмысленно заявляю, что у вас возникнут серьезные неприятности, если вы будете вмешиваться в официальное расследование. Мы поняли друг друга, мисс?

— Повторяю, у вас нет официальных полномочий в этой стране. И если вы будете вмешиваться в мое официальное расследование в качестве журналиста, на следующей станции я позову шерифа, и он заключит вас под стражу. Вы поняли меня, сэр?

Он открывает рот как рыба, пытаясь что-то сказать в ответ, но слов не слышно, и рыжий взглядом обращается за помощью к Фредерику.

— Нелли, пожалуйста, полицейские только пытаются оказать содействие в деликатной ситуации. Дайте им закончить донесение. Прошу вас, господин полицейский.

Он прочищает горло.

— Да, сэр. Самый важный и убедительный довод — оружие, которым воспользовался покойный. Это «дерринджер». На его рукоятке, — он смотрит на меня с победоносным видом, — имеется пластинка с именем «фон Райх».

Слово берет коллега рыжего:

— Естественно, мы рассмотрели вопрос мотива. Покойный скрывался от закона, ему грозило банкротство, а остаток жизни он провел бы в тюремной камере. В качестве причины самоубийства этого вполне достаточно.

Фредерик кивает:

— Совершенно верно. Молодцы, ребята. Вы согласны, ваша светлость?

Лорд Уортон разом просыпается, с шипением подтягивает слюни и смотрит по сторонам, словно не понимая, где находится.

Рыжий полицейский хмурит на лорда брови и говорит Фредерику:

— Мы пойдем. — Он кивает в сторону «Амелии». — Нам нужно дать полный отчет о происшедшем.

Я жду, пока они пройдут мимо меня, а потом делаю одно замечание Фредерику, когда тот встает:

— Так остался без ответа вопрос…

Селус плюхается на прежнее место и смотрит на двух полицейских, которые замерли на пороге. Бедняги, они с удовольствием заткнули бы мне рот, но боятся, что я действительно могу поставить их в трудное положение.

— Хорошо, Нелли, — вздыхает Фредерик, — мы все устали, и вы, конечно, тоже. Пожалуйста, сделайте одолжение и скажите, что у вас на уме?

Вот так! Я встаю и иду на выход.

— Нелли! — кричит Фредерик. — Вы же не сможете спать, если не облегчите душу.

Он прав, конечно, но мне хотелось бы, чтобы все эти люди немного попотели, поэтому я останавливаюсь у двери, поворачиваюсь и улыбаюсь им.

— А как насчет мистера Лазаря?

— Лазаря? — переспрашивает Фредерик.

— Это расследование нельзя считать законченным, пока не решен вопрос о мистере Лазаре.

— Какое нам дело до этого Лазаря? — спрашивает рыжий полицейский.

— Мне любопытно знать, где находится этот человек, поскольку фон Райх был найден мертвым в его купе. Если фон Райх, как вы считаете, действительно террорист и если он знал мистера Лазаря настолько хорошо, что застрелился в его купе, я не могу не задать вопрос: не является ли и этот человек террористом и изготовителем бомб? — Перед тем как выйти из общего салона, я произвожу еще один залп: — Не кажется ли вам странным, что никто никогда не видел мистера Лазаря? Мне хотелось бы спросить ассистентку Мердока Чензу, почему она говорила от его имени.