Иллюзия любви - [50]

«Успею», – подумала Нина.

* * *

– А у нас уже большие успехи! – радостно заявил Нине врач – он как раз выходил из той палаты, где лежал Васик. – Наш пациент сегодня пришел в себя.

– Правда? – воскликнула Нина. – И мне можно будет с ним поговорить? Ему можно? Можно к нему?

– К нему можно, – сказал врач, – но вот насчет поговорить. Боюсь, это будет трудновато.

– Почему? – опешила Нина.

– Дело в том, – начал объяснять врач, привычно поглаживая свою седеющую бородку, – что Василий пришел в себя только на минуту. Точнее – на две минуты сорок две секунды. И снова уснул. Я как раз был рядом с ним, когда он очнулся. Я так обрадовался... Дело в том, – тут врач понизил голос, – что историю болезни нашего пациента я положил в основу своего научного исследования. Поэтому, кстати, больница и оплачивает довольно дорогие препараты, необходимые для поддержания жизни Василия в состоянии летаргии, из своего кармана... Ну и частично из моего. Так вот – я только что ввел недавно разработанный препарат – Василий очнулся, открыл глаза, проговорил несколько слов и потом еще какое-то время лежал с открытыми глазами... Потом снова уснул. Вы понимаете?

– Н-нет... – растеряно ответила Нина, – пока что ничего не понимаю... Так он поправится?

– В том-то и дело! – восторженно воскликнул врач. – Что Василий пришел в себя после того, как я ввел ему препарат! Который, кстати говоря, я сам и разработал. Значит, летаргию можно излечить! Между прочим, – добавил врач, потупив взгляд, – такое дело Нобелевской премией пахнет.

Нина некоторое время молчала.

– Что же это получается, доктор, – тихо проговорила она, – вы используете Васика, как подопытного кролика?

Врач поморщился, и радость на секунду покинула его морщинистое лицо. Но только на секунду.

– Что вы такое говорите! – с доброй улыбкой сказал он. – Я же пытаюсь помочь вашему... другу. И кое-каких успехов я уже достиг... А вы – про подопытного кролика... Стыдно, матушка.

Нина пожала плечами.

– Я буду очень рада, доктор, если вы и вправду поможете Васику, – сказала она, – а если что-нибудь пойдет не так? Ведь разработанные вами препараты никем не проверены. Если вы случайно убьете Васика, то перед родственниками вам отвечать не придется – они ничего не знают. И вообще... Насколько я понимаю, на подобные вещи нужно брать разрешение у родственников?

Нина сама не ожидала, что у нее вырвутся такие слова. Беспокойство за жизнь Васика мигом пересилило обычную ее вежливость и тактичность.

– Я права? – твердо спросила Нина, глядя в забегавшие вдруг по сторонам глаза доктора.

Тут уж улыбка исчезла с лица врача.

– Я вас просил что-нибудь узнать о его родне, – пробормотал он, – а вы ничего мне так и не сказали.

– Но, доктор, – возразила на это Нина, – вы же говорили, что обратитесь в милицию, если не получите задокументированных сведений о личности больного.

– Я обратился... – отводя взгляд в сторону, проговорил врач, – вы же знаете нашу российскую систему... Пока они раскачаются, пока то, пока се... Короче говоря, если сами родственники нашего пациента на озаботятся обратиться в милицию, то никто там и не почешется... Как говорится.

– А так как никто насчет Васика в милицию не обратился, то вы решили...

– Да ничего я не решил, матушка! – всплеснул руками врач. – Я же говорю – я пытаюсь помочь вашему другу. А вы вдруг мне начали...

– Ладно, – проговорила Нина, на которую вдруг навалилась страшная усталость, – простите, доктор. Я же переживаю, вот и получаются... всякие недоразумения. Простите, ради бога.

– Конечно, конечно, – забормотал доктор и его лицо снова залучилось радостью, – я вас прекрасно понимаю.

– Мне сейчас можно будет к нему?

– Да-да...

– И еще... Что проговорил Васик, когда очнулся? Вы помните, доктор?

– Конечно!

Врач полез в карман и вытащил сложенную вдвое ученическую тетрадку. Открыл ее и, никак не интонируя, прочитал следующее:

– Где я. Как я здесь оказался. Где Нина. Что с ней.

Дочитав, врач поднял глаза на Нину и укоризненно покачал головой:

– Ну разве можно так, матушка? Не запускайте свои нервы! Не надо плакать... Вот мой платочек...

* * *

За окнами больничной палаты сгущалась ночь – словно сворачивались в плотный комок кольца чудовищной змеи. Васик поднялся с койки, огляделся и в полной тишине вышел из палаты.

Как был – в одном только нижнем белье – он прошел по пустым и тускло освещенным коридорам, достиг проходной и прошел мимо крепко спящего охранника.

И вышел на улицу.

Там он снова огляделся и направился в мерцающий неоновыми огнями ночной город.

Он шел, не думая ни о чем, он не выбирал дорогу – просто привычно сворачивал там, где нужно было сворачивать – он быстро шел той дорогой, которой ходил уже несколько ночей подряд.

Через некоторое время он был уже возле дома, где жила Нина. Тут Васик остановился.

– Не нужно сегодня, – беззвучно прошептали его губы, – я каждую ночь... с тех пор, как меня убили, хожу к этому дому, поднимаюсь в эту квартиру и сижу у кровати Нины. Она спит, но время от времени с криком просыпается и долго лежит в полной темноте, не закрывая невидящие глаза. Время от времени она вздрагивает, словно смертельный холод проходит ледяной иглой сквозь ее тело. О чем она думает? Что мучит ее в эти страшные ночные часы?.. Мне кажется, что когда я с ней, ей немного легче. К рассвету глаза ее снова закрываются и она забывается сном...