Икона, или Острова смерти - [38]

Бар «Петрос» дрожал от музыки и ярких вспышек света. Это было весьма популярное место, где всегда толклась толпа стильно одетых гомосексуалистов со всего света — любителей блеска и активного отдыха. Я не удержался и взглянул на представление. Парень на сцене весьма убедительно имитировал Мадонну. Публика награждала его взрывами аплодисментов. Я протиснулся за переполненные столики и встал в темной нише, откуда можно было наблюдать, оставаясь незамеченным.

Когда софиты погасли, «Мадонна» ушла, и на сцене появился следующий участник. На этот раз это была «Шер». Танцпол осветился, огни бешено замигали, и люди начали двигаться по кругу под ритмы диско. Весь бар превратился в сплошную сцену, каждый гость — в актера. Их костюмы были, как обычно, вызывающими и невероятно стильными.

Возле бара я заметил высокую фигуру с растрепанной прической, похожей на кошмарный парик, — человек смотрел в мою сторону. Волосы у него были взбиты и в свете неоновых огней имели оранжевый оттенок. Он (или она), видимо, изображал что-то вроде дикой «королевы» для любителей садомазохистских развлечений. Макияж напомнил мне театральную рок-звезду: белые румяна, безумные глаза, обведенные черным и зеленым. Загримированное лицо, похожее на карнавальную маску; лицо за ней могло принадлежать как мужчине, так и женщине. Черный кожаный корсет и юбка с заклепками и свешивающимися цепями довершали наряд.

За столиком прямо передо мной сидел сгорбленный, похожий на гнома, мужчина. Это был Ричард Брайан — одинокий и печальный. Он разглядывал бутылку шампанского, стоящую в ведерке со льдом, и полупустой бокал. «Королева» приблизилась к его столику, он быстро взглянул на нее с выражением испуга на лице. Я изумленно наблюдал за ним. Брайан сочетал в себе знатока искусства и любителя странностей.

Он поздоровался с «королевой» и жестом предложил присоединиться к нему. Вместо этого она продолжала стоять над ним, загадочно ухмыляясь. В блеске огней ее накрашенное лицо было призрачным и пугающим.

Я на секунду отвлекся, когда на сцену вышел белокурый трансвестит в черном кружевном одеянии, посылая публике воздушные поцелуи. Раздался оглушительный рев восторга и хохот. Брайан энергично аплодировал, не обращая никакого внимания на «королеву», которая опустилась на колени рядом с ним. Лампы вновь замигали, когда человек на сцене начал свой номер: он изображал низкопробную стриптизершу.

Что-то за столиком Брайана привлекло мое внимание — странное выражение его лица, а вслед за тем яркий отблеск металла. В пульсирующем свете ламп трудно было что-то разглядеть — все мерцало и двигалось в безумном ритме. Потом я увидел, как сверкнула металлическая пряжка ремня Брайана. «Королева» делала ему минет. Ее голова поднималась и опускалась все быстрее и быстрее, пока Брайан не откинулся назад, дрожа как будто от боли.

Зрители, завороженные происходящим на сцене, загораживали мне обзор. Брайан, как мне показалось, неуклюже упал на спинку стула, а «королева» что-то отшвырнула прочь и начала расталкивать тех, кто стоял у нее на пути. Я снова взглянул на них: Брайан какой-то нелепой грудой лежал на стуле, и его белые брюки спереди были залиты кровью.

Раздался громкий, душераздирающий вопль. Я попытался перехватить убегавшего трансвестита, но, когда мне удалось добраться до двери, тот исчез. Я вылетел на темную улицу, но сразу же потерял его в лабиринте аллей.

В баре началось черт знает что. Посетители отчаянно прокладывали себе дорогу и толкались в дверях, пытаясь выбраться на улицу. Меня тоже охватила паника, оказаться причастным к убийству не входило в мои планы. Я не мог рисковать тем, что откроются мои нелегальные заработки, и потому немедленно оставил место преступления и побежал домой.

Глава 20

На следующее утро остров гудел от новостей. Атмосфера беззаботного веселья, царившая на улицах Миконоса, испарилась; добираясь до кафе, я услышал как минимум десять различных версий случившегося. В Греции сплетня — это национальное увеселение. Сплетнями на Миконосе обмениваются, словно монетами на рынке, их покупают и продают, и убийство Брайана послужило новой пищей для болтунов. Теперь было о чем поговорить за чашечкой кофе; историю жевали и пережевывали, словно кусок жесткого мяса.

Я держал рот на замке, даже когда ко мне подсел Ян Холл, готовый поделиться жуткими подробностями.

Глаза его возбужденно блестели, как у клубного репортера, наткнувшегося на сенсацию. Он всегда держал ухо востро и, как правило, скрупулезно освещал факты. В ходе своей карьеры он прошел целый ряд войн и политических переворотов, и по части всяких пикантных деталей на него всегда можно было рассчитывать.

— Говорят, произошла ссора, — начал разговор Ян, — представь себе, старик поругался с трансвеститом. Он называл парня своим «сокровищем».

Репортер смятым носовым платком промокнул пот с румяного лица, снял очки в роговой оправе и тщательно протер их бумажной салфеткой.

Я изобразил удивление:

— Ты имеешь в виду смазливого парнишку, с которым он повсюду таскался? Гиацинта или как его там?

— Да-да. Копы его ищут. — Ян наклонился ко мне, словно собираясь поделиться каким-то страшным секретом. — Он откусил старику член, ей-богу. Невероятно.