Икона, или Острова смерти - [31]

Юджин наклонился, привлекая мое внимание.

— Как амфоры?

— В безопасном месте, — пробормотал я.

Он ненадолго оторвался от роскошного бюста своей соседки-блондинки и усмехнулся. Юджин был похож на Пана, захваченного врасплох. Потом он снова перенес все внимание на девушку и начал страстно ее целовать.

Мария допила свой бренди, и я нежно взял ее под руку.

— Идем. Посмотрим, какие чудеса творит лунный свет. Знаешь эту песенку?

Она, видимо, впечатлилась и приняла мою руку. Я обнял ее, и мы направились к двери.

«Что ж, — подумалось мне, — если уж я ее обнимаю, то почему бы не испробовать старый трюк?»

— Не хочешь зайти ко мне в студию… посмотреть рисунки?

Мария рассмеялась.

— Значит, ты не только знаток блюза, но еще и художник, а?

— Иногда.

— Мне нравится. Мужчина с хорошим чувством юмора, — ласково сказала она. Ее голос, полный желания, дрожал. Она, пошатываясь, шла рядом со мной по улице. Когда мы добрались до угла, то чуть не столкнулись с молодой женщиной, выбегавшей из переулка.

— Signome.[13]

Женщина уронила сумочку, содержимое рассыпалось у моих ног. Мы с Марией помогли ей все собрать. Женщина молчала, но при бледном свете уличного фонаря лицо показалось мне знакомым. Она плакала, под глазами были размазаны потеки туши. Блестящие темные глаза; зачесанные наверх золотисто-каштановые кудри — я никак не мог ее вспомнить.

Она выхватила сумочку из моих рук и, не говоря ни слова, поспешила прочь. Гибкая фигура растворилась в темноте.

— Ты ее знаешь? — спросила Мария.

— Кажется, да.

— Кем бы она ни была, но у нее проблемы.

Лицо незнакомки продолжало стоять передо мной, пока меня вдруг не осенило. Конечно, изящный белокожий юноша с золотистыми локонами. Гиацинт. Но в женском платье?

Глава 14

Утром я проснулся с сильной головной болью и с трудом встал с кровати. Мне как будто набили полный рот хлопковой ваты. Юджин по-прежнему храпел; звуки, доносящиеся из его комнаты, напоминали глухие раскаты далекого грома. Девушки ушли — не осталось ни следа, за исключением слабого аромата духов Марии. На секунду я задумался, что между нами было (и было ли вообще).

По мере того как я медленно приходил в норму, вспоминал ее слова, сказанные в тот момент, когда я проваливался в сон: «Вы, плейбои средних лет, все одинаковы. Одни разговоры и никаких действий».

Я посмотрел на себя в зеркало. Она была права или по крайней мере наполовину права. Щетина и синеватые круги под глазами добавляли моему облику что-то мерзкое. Я был уверен, что обзавелся еще несколькими седыми волосками. Первым делом плеснул себе холодной воды в лицо, а потом приготовил кофе. В комнате не прибирались неделями, и она смахивала на место преступления. Повсюду стояли стаканы с недопитым вином. Я вылил все в раковину, вымыл посуду и открыл ставни, чтобы впустить свежий воздух. Солнечный свет ударил мне в глаза, как тысячеваттная вспышка; порыв теплого ветра наполнил комнату.

Я подумал, что было бы замечательно пролежать целый день на пляже, забыв на какое-то время обо всем, но на моем столе скопилась уйма бумаг. Я перебрал груду открыток и фотографий, просмотрел наброски. Поскольку с амфорами было покончено, я пообещал себе, что наконец разберусь и с иконой. И позже отправлюсь на заслуженные долгие каникулы — возможно, в неспешный круиз или, для разнообразия, поеду на какой-нибудь остров.

Я натягивал джинсы, когда услышал лихорадочный стук в дверь. Это был Димитри. Он бежал всю дорогу от гавани и теперь, запыхавшись, бешено жестикулировал. Его переполняло возбуждение.

— Она пришла, она пришла! — крикнул он.

— Кто? — спросил я, выглядывая в окно.

— Яхта. Я видел, как она огибает мыс.

— Майснер?

— Да! Рыбаки, они узнали яхту. Много раз ее видели. Что делать, босс? — Стоя на крыльце, он подпрыгивал, как ребенок.

Я удивился, отчего Майснер приехал на день раньше обещанного. Наверное, Димитри подумал о том же.

— Амфоры, они в надежном месте, босс?

— Не беспокойся. — Я похлопал его по плечу.

Димитри опустился на стул. Я принес ему вина и стакан воды, а потом дал указания:

— Я пойду на пристань. Ты оставайся здесь и разбуди Юджина. Вели ему взять фотоаппарат, сесть в джип, ехать в студию к Ролстону и сфотографировать лучшую амфору. Пусть привезет снимки на каик. Ты понял? Встретимся на месте. А теперь расслабься, а то я тоже начинаю нервничать.

Яхта стояла в гавани. Она была такого внушительного размера, что прочие суда рядом с ней казались игрушечными. На ней развевались флаги Германии и Греции, а также вымпел афинского яхт-клуба. Надпись на корме обозначала название и порт приписки: «Эвелин. Пирей. Греция».

Майснер стоял на палубе, одетый в белые льняные брюки и ситцевую рубашку. На нем была белая капитанская фуражка; он сдержанно поприветствовал меня, спускаясь с мостика.

Я смотрел на него, пока он шел ко мне быстрыми широкими шагами. Все в Майснере как будто стремилось вверх, начиная от длинного, гибкого торса и заканчивая худым лицом. Приблизившись, он вежливо протянул мне руку, но без улыбки. Его янтарные глаза казались прозрачными и безжизненными.

— Мистер Хенсон, я не ожидал увидеть вас до завтра. — На этот раз его английский был не таким уж безукоризненным. Я услышал гортанные звуки и «у», похожее на «в». Несомненно, так он говорил по-немецки.