Икона и крест - [62]

— В чем дело?

— Могли бы вы сегодня вечером покинуть своих товарищей? Скажем, на пару часов.

— Та-ак… Что происходит, мистер Мартин?

— Я хочу свести вас с некими людьми.

— Не нравится мне все это. Что все-таки происходит?

— Поверьте, мистер Блейк, это в ваших же интересах. Сегодня вечером неподалеку от Матильдас-Корнер будет сборище на открытом воздухе. Многие придут туда повеселиться. Сумеете выбраться?

— Не исключено, — сказал я.

— Все начнется с наступлением темноты. То есть где-то через час или около того.

— Так чьи же интересы вы представляете, мистер Мартин?

— Своим клиентом я считаю мисс Теббит. Но она почти ребенок, мистер Блейк, и я не уверен, что могу передать ей информацию, которую приготовил для вас. Эта встреча отвечает ее интересам не в меньшей степени, чем вашим.

Долтон вылез из воды и теперь вытирался. Солнце с обычной для тропиков скоростью опускалось за горизонт. Облака над Кингстоном окрасились в ядовитые химические цвета.

Происходящее мне не нравилось, однако я не видел другого выхода. Схватив кошелек и ключи, я пошел к «тойоте». Зоула с удивлением на меня посмотрела.

— Я в город.

— Что?! А как же шифр?

Тратить силы на ответ я не стал. Всю дорогу к машине я чувствовал на себе взгляд Зоулы. «Тойота» стояла под папайей. Еще немного, и крупные розовые плоды плюхнулись бы прямо на нее. Рулевое колесо было обжигающе горячим.

Я осторожно спустился по горной дороге. Слившееся с поверхностью моря солнце окружали красные с желтым облака — последние напоминания о буре. Наконец светило ушло под воду.

Я двигался по Олд-Хоуп-роуд. Доехав до Матильдас-Корнер, я оставил машину в переулке. Густой, бухающий ритм эхом отлетал от домов. Жизнерадостные подростки рекой текли к источнику шума, и я последовал за ними.

Парк был освещен, словно ярмарочная площадь.

Я встал в очередь. Толстяк в огромной вязаной шапке с красными, золотыми, черными и зелеными полосами собирал со всех по три тысячи ямайских долларов.

Он курил большой, небрежно свернутый косяк. Я прошел под аркой с синей надписью «ТО И ЭТО» и оказался в парке, в котором собралось никак не меньше тысячи народу. Все — или почти все — с темной кожей.

Заметить меня, во всяком случае, труда не составляло.

Я протолкнулся к высоким столикам, где продавали жареных цыплят, и наполнил бумажную тарелку всякой всячиной. Натянутые между деревьями гирлянды цветных электрических лампочек раскачивались на ветру, в воздухе носились запахи травки и специй, карибский говор мешался с танцевальной музыкой, рвущейся из громаднейших колонок. На сцене скакали и дергались юнцы с гитарами. Я почувствовал себя столетним старцем.

Чака Мартина не было и следа. Да и мог ли он меня обнаружить в этой свалке?

Вдруг мне в голову взбрело следующее: а что, если за юристом стоит Кассандра со своими друзьями и дергает за нитки? Разве не могут они в толпе всадить мне под ребра нож? Место самое подходящее. Именно этого они и хотели — чтобы я почувствовал себя в безопасности!

Меня охватило беспокойство. Я решил подождать еще десять минут и смыться. В любом случае, еще немного, и я бы оглох. Закончив есть, я прихватил со стойки порцию пунша (судя по всему, плата за вход была платой за выпивку) и начал прокладывать себе путь к выходу.

— Хочешь потанцевать?

Лет около двадцати, темнокожая, в желтом топе, открывающем не только живот, но и большую часть груди, и желтой юбке, открывающей значительную часть бедер. «Хорошие бедра», — мелькнуло у меня. Девушка широко улыбалась, показывая безупречные белые зубы. Она носила золотые серьги и ожерелье, а обута была в белые тапочки.

— Не очень, — ответил я, перекрикивая музыку.

— Я не кусаюсь, — опять улыбнулась она.

— А я не танцую.

— Передвигай ноги — и все.

Она взяла меня за руку. Ладонь у нее была маленькая и теплая, и я подумал, что плевать, чего там…

Выходя, я оставил пунш на одном из столиков, и мы смешались с разгоряченной толпой. Пахло ромом, и жареными цыплятами, и потом, и травкой, и было жарко. Тесно прижатые ко мне бедра, раскованность, волнообразная свобода движений… Я пытался повторять за девушкой, но не мог попасть в ритм. Она сказала:

— Не мучайся. Делай, как я сказала. Передвигай ноги.

— Как тебя зовут?

— Хелен. По-моему, ты не любишь шумные компании?

Вот оно! Сейчас предложит найти уголок потише.

— Угадала.

— Мы могли бы найти уголок потише.

Эта улыбка…

— Вот что. Ты найдешь себе кого-нибудь пообщительней, а я отправлюсь спать.

Она рассмеялась:

— Так просто ты от меня не отделаешься! Пойдем.

Она опять взяла меня за руку, и мы начали пробираться сквозь толпу. Хелен и на ходу продолжала танцевать, ритмично виляя задницей и подергивая плечами. На сцене же творилось что-то вроде искусственного оргазма. Диджей понес какую-то ахинею, мешая английский с местным наречием, и ко всему этому примешивался душераздирающий синтетический вой.

Хелен намеревалась отвести меня в какое-то тихое, темное место. Я должен был изловчиться и выяснить, что лежало за знакомством, не разделив при этом судьбу Теббита. Я обливался потом. Или она охотилась за моим кошельком, или вела меня к кому-то. Или ею двигало простое дружелюбие, и Земля в таком случае плоская — что бы там ни говорили ученые.