Икона - [36]

— Послушайте, я вижу, у них есть паточный пирог, — сказал Уортинг. — Я закажу себе. — Британцы среднего возраста испытывают большое удовольствие, когда им удаётся поесть что-нибудь из того, чем их кормили в детском саду. Официантка принесла паточный пирог для них обоих. — Итак, как же подобраться к этому человеку? — спросил Уортинг.

— У него есть молодой советник по связям с общественностью, к чьим советам он, кажется, прислушивается. Борис Кузнецов. Очень умён, получил образование в одном из американских колледжей Айви Лиг11. И если существует ключ к Комарову, то это он. Нам известно, что он читает западную прессу каждый день и особенно любит статьи вашего Джефферсона.

Марк Джефферсон был сотрудником и постоянным автором статей на развороте «Телеграфа». Он писал о политике, внутренней и внешней, выступал как прекрасный полемист и ярый консерватор.

Уортинг медленно жевал кусок своего паточного пирога.

— Это мысль, — наконец произнёс он.

— Видите ли, — сказал, оживляясь от удачи, Марчбэнкс, — постоянных корреспондентов в Москве на пенс пара. Но известный очеркист, приезжающий для создания настоящего портрета будущего вождя, человека будущего и прочая чушь, — это может их заинтересовать.

Уортинг задумался.

— Может быть, нам следует подумать о статьях-портретах всех троих кандидатов? Так сказать, для баланса.

— Прекрасная идея, — подхватил Марчбэнкс, который вовсе так не думал. — Но Комаров — это тот, кто привлекает людей тем или иным образом. Другие два — ничтожества. Послушайте, а не подняться ли нам выпить кофе?

— Да, неплохая идея, — согласился Уортинг, когда они уселись в верхней гостиной под старинным портретом. — Очень тронут вашей заботой о тираже нашей газеты. Так какие вопросы, по вашему мнению, ему следует задать?

Марчбэнкс улыбнулся, взглянув на редактора.

— Ладно. Да, мы действительно хотели бы получить ответы на некоторые вопросы, чтобы доложить нашему начальству. Но мы бы предпочли, чтобы этого в статье не было. В России тоже, вероятно, читают «Телеграф». Каковы истинные намерения этого человека? Что будет с национальными этническими меньшинствами? В России их десять миллионов, а Комаров — русский националист. Как он на деле собирается возродить былую славу России? Одним словом, этот человек — маска. А что прячется под этой маской? Нет ли секретной программы?

— А если и есть, — задумчиво произнёс Уортинг, — зачем ему говорить об этом Джефферсону?

— Никогда не знаешь наверняка. Люди увлекаются.

— А как добраться до этого Кузнецова?

— Ваш человек в Москве должен его знать. Личное письмо от Джефферсона будет, вероятно, воспринято благосклонно.

— Хорошо, — сказал Уортинг, спускаясь с Марчбэнксом по широкой лестнице в нижний зал. — Я уже мысленно вижу этот разворот. Неплохо. Если этому человеку есть что сказать. Я свяжусь с нашим корпунктом в Москве.

— Если получится, я бы потом хотел поговорить с Джефферсоном.

— Выслушать отчёт? Ха! Он, знаете ли, весьма колючий.

— Я постараюсь его умаслить.

На улице они расстались. Водитель Уортинга, заметив его, выехал с запрещённой парковки напротив Сантори и повёз его назад к Кэнари-Варф. Разведчик после паточного пирога решил пройтись пешком.

Вашингтон, сентябрь 1985 года

Ещё до того, как Эймс стал работать на КГБ, он просил назначить его шефом советской линии резидентуры ЦРУ в Риме. В сентябре 1985 года он узнал, что получил этот пост.

Это ставило его в затруднительное положение. Тогда он не знал, что КГБ собирается невольно подвергнуть его смертельной опасности, арестовав всех, кого он выдавал с такой поспешностью.

Назначение в Рим удалит его от Лэнгли, лишит доступа к файлам 301 и советскому отделу группы контрразведки, приданной к отделу СВ. С другой стороны, Рим считался приятным местом для проживания, а работа там — важной. Он посоветовался с русскими.

Они одобрили. Во-первых, их ожидали месяцы расследований, арестов и допросов. Объём сведений, предоставленных Эймсом, был настолько велик, что малочисленная группа «Колокол», работавшая над этими материалами в Москве, не могла обработать их быстро.

Тем временем Эймс подбросил ещё кое-что. В пакетах, переданных связному Чувакину во второй и третий раз, содержались сведения буквально о каждом сотруднике в Лэнгли. Там были не только полные данные о должностях и успехах, но и их фотографии. Теперь КГБ мог найти этих сотрудников ЦРУ в любое время и в любом месте.

Русские также рассчитывали, что в Риме, в одной из ключевых групп отдела СВ, Эймс получит доступ ко всем операциям ЦРУ, включая совместные операции с союзниками по всему Средиземноморскому побережью от Испании до Греции.

К тому же в Риме сотрудникам КГБ будет намного проще связаться с Эймсом, чем в Вашингтоне, где всегда существовала опасность, что ФБР раскроет их связь. И они настаивали, чтобы он занял этот пост.

Итак, в сентябре Эймса отправили на курсы учить итальянский язык.

В Лэнгли полного значения катастрофы, надвигавшейся на управление, ещё никто не сознавал. Да, потеряли контакт с двумя или тремя самыми лучшими агентами в России. Это беспокоило, но ещё не пугало.

Среди личных дел, переданных КГБ Эймсом, находилось досье на молодого человека, только что переведённого в отдел СВ, которого Эймс характеризовал, поскольку новости распространялись подобно лесному пожару, как восходящую звезду. Его звали Джейсон Монк.