Икона для Бешеного - [48]

Одновременно со смертью бедолага получил изрядную дозу наркотика. Так что смерть его была легка и приятна.

Рокотов на секунду замер, прислушиваясь. Это был очень старый подвал, и из‑за толстых стен и дверей ни один звук не выходил наружу. Передохнув, Константин встал, оттолкнув ногой тело.

Осторожно подойдя к двери, подергал за ручку. Заперто.

Он огляделся по сторонам в поисках хоть какого- нибудь оружия. Нож наркомана сломался, когда тот упал, сбитый с ног стулом. Константин подобрал обломок лезвия и сунул в карман.

Открыв один из шкафов, он наткнулся на множество горшков и банок. В другом находились старинные парчовые костюмы. Зато в третьем нашлось то, что нужно: здесь выстроились рядами множество пик и алебард, которых хватило бы на роту стрельцов.

Подхватив одну из алебард, сыщик удостоверился, что с годами она не потеряла остроту.

Затем Рокотов присел на ящик и задумался. Пошарив в карманах, он нашел сигареты и зажигалку, на которые не польстились похитители. Закурив, Константин размышлял, уставившись в потолок и наблюдая за тем, как под кирпичным сводом собирается табачный дым. Простая идея тут же пришла ему в голову.

Загасив окурок, Рокотов бросился к шкафу с костюмами. Оторвав полу кафтана петровских времен, он обернулся в поисках ведра с водой. Будет чем залить пламя.

Слава богу, в синем пластмассовом ведре еще оставалось на треть грязной воды. Сыщик подпалил тряпку зажигалкой и смотрел, как плотная ткань начала тлеть. Затем от нее повалил густой смрадный дым. Константин бросил тряпку на пол, рядом с дверью из подвала, где была щель шириной с полсантиметра, не более. Но и этого хватило, чтобы дым устремился из подвала наружу. Оставалось одно: ждать.

Не прошло и пары минут, как за дверью раздался топот. Дым успел выбраться из подвала, и его заметили лысый с его наркоманской гвардией. Отойдя от двери, Рокотов встал в боевую позицию. Ему приходилось пользоваться самым разным оружием, но алебардой московского стрельца — впервые.

За дверью раздался грохот отодвигаемого засова. Человек, ворвавшийся в подвал, был насквозь пробит метким ударом алебарды. Он схватился за древко и согнулся пополам. Константин налег на алебарду и пригвоздил человека, как букашку, к одному из шкафов. Человек так и остался стоять, в предсмертной агонии наблюдая, как его внутренности вываливаются из живота наружу и расползаются у ног.

Второй на секунду замер, не в силах разглядеть что- нибудь в дыму. Поэтому и не заметил сыщика, вынырнувшего у него за спиной. Обломком лезвия ножа, подобранного на полу, Рокотов чиркнул по горлу наркомана. Тот схватился за шею, отчаянно захрипел и заметался по подвалу, заливая пол кровью.

Что с ним было дальше и сколько минут он еще прожил с перерезанной сонной артерией, Константин так никогда и не узнал.

Он устремился к выходу, догоняя лысого, который пытался выбраться первым. Но ему не удалось это сделать. В отчаянном прыжке, на лестнице, Рокотов схватил его за ноги и рванул к себе. Лысый завалился на спину, хватаясь за гладкие стены, и вместе с сыщиком скатился по лестнице обратно в заполненный дымом подвал.

Рокотов оттащил лысого в дальний угол, где дыма было поменьше. Вылил ему на голову остатки грязной воды из ведра, решив, что сейчас важнее добиться признания, чем тушить начинавшийся пожар.

Лицо барыги посинело, он странно дышал: со свистом, словно ему пробили легкое. Константин знал эти симптомы и понял, что надо торопиться.

Кто принес алмазы? — закричал Рокотов. Едкий дым попал ему в горло, и он зашелся кашлем. — Говори, кто? Ты все равно не жилец…

Лысый и так это понимал. Застарелая болезнь сердца дала о себе знать тогда, когда он этого не ждал. Но ненависть не отступала.

Пошел ты… — начал было барыга, закашлявшись. От напряжения из носа хлынула кровь, но лысый не сдавался: — Ты думаешь, ты — самый умный? Да таких, как ты, щенок, я пачками на тот свет отправлял!

Слушай, наследник Фаберже! — Константину было не до церемоний. — Хочешь помереть спокойно — отвечай на мой вопрос. А не то ведь я тебе могу такую крестную муку сотворить, предсмертную, что на том свете тебя не признают родные папа с мамой! Колись, король подсвечников!

Я своих никогда не сдавал, — продолжал хорохориться барыга, отплевываясь кровавой слюной и едва удерживаясь руками за стену, чтобы не соскользнуть на пол. — Чтоб я сдох!

Насчет этого ты не беспокойся! — утешил его Константин. Едкий дым мешал дышать. Он понял, что надо торопиться. — А что ж ты не спрашиваешь, кто меня на тебя вывел?

Лысый встрепенулся. Он поднял мутнеющие глаза на Константина. Тот почувствовал, что находится на правильном пути. Конечно, умирающих обманывать нехорошо, но этот тип сам собирался отправить его в ад четверть часа назад.

— Ага! Начинаешь соображать! Тебя самого топят, а ты, значит — верный друг, никого не сдашь! Придется тебе отходить не отомщенным.

Последние слова Константина образумили умирающего. Желание напоследок отомстить за предательство оказалось сильнее блатной солидарности.

Едва шевеля посиневшими губами, барыга назвал Константину адрес и имя посредника. Захрипев, он задергался, на губах появилась серая пена, лицо превратилось в сплошную багрово–лиловую маску. Еще мгновение — и он растянулся на полу недвижим.