Икона для Бешеного 2 - [124]

Как ни хотелось Рокотову встать на защиту иконы, но словам отца настоятеля он доверял больше. И подчинился.

Три мощных «Хаммера» незаметно устроились в неглубокой лощине, дно которой покрывая мелкий кустарник, а по краям волею прошедшего когда‑то оледенения были разбросаны серые и темно–бурые валуны.

За одним из таких валунов расположились председатель Горст, его помощник Никита Разумнов, Казимира, а еще Малюта Сибирский собственной персоной. В стороне от них, на камушке, пригорюнился доктор Приходько. Он мучился от жестокого похмелья. После гибели своих научных сотрудников он пил беспробудно.

Горст и Малюта рассматривали расстилавшуюся перед ними равнину. Стояла удивительная тишина. Лишь изредка под порывом ветра приходили в движение высокие луговые травы и по полю прокатывались широкие зеленые волны.

Для меня проникнуть в этот монастырь — что дверь в свою баньку открыть, —

заявил Малюта, отрывая бинокль от глаз. — Плевое дело.

Вы в этом уверены? — с сомнением произнес Никита. — Все‑таки стены там

высокие… Да и монахи, говорят, народ довольно крутой.

Не забудьте про радиомаяк, — со значением бросила Казимира.

Она была наряжена в камуфляжный комбинезон, который удивительно шел к ее шикарной фигуре.

О чем ты? — не понял Малюта.

Он прекратил работать до срока. Я допускаю, что его обнаружили. А раз так, то

и про нас в монастыре уже знают. Наш человек в монастыре был давним агентом кардинала Гаспара и даже его дальним родственником. Я должна знать, где он и что с ним.

Я уверен, что так оно и есть, — поддержал Казимиру Горст.

Он был одет, словно с картинки модного охотничьего журнала: высокие сапоги, теплая куртка с меховым воротником, прорезиненные брюки.

Манюшка вас мучает, — скривился Малюта.

Мания или нет, но меня больше всего настораживает эта подозрительная

тишина.

Малюта оживился:

Ты тоже заметил? Мы здесь со вчерашнего дня, все службы в монастыре

прошли, а ведь ни разу колокола не звонили!

Все четверо задумались.

Малюта продолжил:

Предлагаю не торчать здесь, как пионеры, играющие в шпионов. Я сейчас

соберу моих парней, мы подъедем к монастырским воротам, и пусть попробуют нас не пустить! Монахи — те же люди и так же боятся помереть, как и все мы…

Горст поежился, оглянулся и бросил взгляд на полтора десятка парней, что сгрудились вокруг одного из «Хаммеров», на капоте которого стояли термосы с чаем и кофе. Было заметно, что парней одолевают лощинная сырость и скука.

В предложении Малюты был определенный смысл. Было над чем подумать. Но Горст, и без того напуганный историей с самосожжением староверов (а что, если об этом прознают газетчики?), предпочел бы обойтись без трупов.

Значит, так, — резко бросил он, и все насторожились. — Решение будет такое. Вы знаете, что, согласно тексту книги, икона должна быть передана ее

спасителю добровольно. Поэтому, уважаемый господин Сибирский, ты должны исключить насилие вообще. Я понятно выразился?

Куда уж понятней! — фыркнул Малюта. — Не с дураками дело имеешь. Ладно,

все слепим чики–чик. Оставайтесь здесь. А я примусь за дело. Когда придет время, подам вам сигнал. Оставьте рацию на приеме.

С этими словами грузный Малюта, отдуваясь, встал и побрел вниз, к своей маленькой армии. Даже в условиях северной природы он старался держать фасон и не снимал свое любимое длинное черное кашемировое пальто. Путаясь в полах, он подошел к парням. При виде главаря бойцы побросали стаканчики с чаем и радостно двинулись ему навстречу. Будет дело!

Один из трех «Хаммеров» остался в лощине вместе с тремя парнями, которых Малюта оставил в качестве охраны Горста. Пару дней назад тот отпустил своих телохранителей, потому что дело намечалось грязное и парни Малюты годились для этого дела больше.

Две мощные машины, переваливаясь на буграх, выползли из лощины и рванули прямиком через поле, приминая траву и оставляя после себя широченную колею. За стеклами джипов мелькали оружейные стволы. Бойцы Малюты загоняли рожки в автоматы и передергивали затворы. Но перед выездом они получили четкое указание от Малюты: оружием не козырять и пальбу открывать только по его сигналу. Он дал слово Горсту, а данное слово, пусть оно хоть черту дано, Малюта свято соблюдал.

Председатель Горст наблюдал в бинокль, как джипы добрались до монастырских ворот и беспрепятственно вторглись во внутренний двор. Что происходило за стенами — не было видно. И это обстоятельство, эта неизвестность мучили Горста. Он грыз ногти, пальцы его кровоточили.

Казимира сидела рядом, но даже не пыталась успокоить своего любовника и подельника. В ее глазах горела отчаянная решимость. Никто не знал, что за черные мысли метались в ее голове. Она сжимала в правой руке нагрудный католический крест и шептала латинские слова молитвы.

Никита Разумнов просто сидел в стороне и строил планы на тот случай, если все пойдет не так, как надо, и придется делать ноги. Пока ничего путного в голову не приходило. Никиту приводило в отчаяние то, что на несколько сотен километров вокруг не было ни жилья, ни даже охотничьей заимки. Увидев рядом с собой четко отпечатавшийся в земле волчий след, Никита вздрогнул и плотнее закутался в куртку. Она у него была такая же, как у его шефа Горста, но без мехового воротника.