Икона для Бешеного 2 - [114]

Тогда Константин подошел к весам, достал из кожаного мешочка на груди последний из «признаков», что дал ему старец из храма Святого Иринея, — камешек неправильной формы. Рокотов осторожно положил камешек на ту чашу весов, что висела в воздухе, и отступил на шаг.

Весы пришли в движение. Коромысло заколебалось, чаши стали перемещаться, поднимаясь и опускаясь, пока не остановились напротив друг друга.

Константин пришел в себя от топота. Оглянувшись, он увидел, как монах бежит через двор прочь. Рокотов остался стоять на месте. Прошла минута — и двор заполнился монастырской братией. Монахи стояли молча, глядя на чаши «Весов судьбы».

Толпа раздвинулась, пропустив крупного человека, который шел, опираясь на длинную клюку. Рокотов догадался, что это и есть отец настоятель.

Настоятель молча смотрел на чаши. Братия замерла в напряженном ожидании. Наконец настоятель вздохнул и промолвил:

Настал наш час. Готовьтесь, братке, к «Ритуалу очищения времени». Завтра,

помолясь поутру, и приступим с Божьей помощью. А сейчас оставьте меня с посланцем.

Рокотов понял: «посланец» — это он сам и есть.

Я не будут задавать тебе вопросы, — произнес настоятель, когда они остались

вдвоем. — Скажу одно: для меня великая честь свершить ритуал. Но это еще и осознание великого ужаса, потому что это значит, что для России наступили самые темные времена, если понадобилось заступничество чудотворной.

Я… — начал было Константин, но настоятель поднял руку:

Молчи, посланец. Ты свое дело сделал. Предоставь остальное нам.

Но Константин не собирался так просто отступать.

Святой отец, — настойчиво обратился он к настоятелю, — дело в том, что есть

силы, которые вам собираются помешать в этом благородном деле.

Это кто же? — бросил на Рокотова острый взгляд настоятель.

Есть враг внешний, который собирается прийти и завладеть иконой, — объяснил

Константин. — Но есть и враг внутренний, который ему помогает.

Здесь? В монастыре? Да не клевещешь ли ты на мою братию? — разгневался

настоятель. Лицо его покраснело, и он ударил клюкой о камни, которыми был вымощен двор. — Не верю тебе!

Константин улыбнулся:

Это легко проверить. Прикажите позвать того монаха, что крутился здесь с

приемником. Да приемник пусть не забудет прихватить!

Вскоре прибежал запыхавшийся монах. Он был бледен и сжимал в руке приемник. Видно было, что он готов принять наказание, даже не зная за что именно.

Константин осторожно взял в руки приемник и включил его. Эфир был забит помехами, сквозь которые с трудом пробивались какие‑то отдельные звуки.

Но все шумы перекрывал звук, похожий на короткие гудки из телефонной трубки.

Кто‑то установил в монастыре радиомаяк, — со знанием дела сообщил Рокотов,

возвращая приемник замершему монаху. — Надеюсь, вы знаете, что такое радиомаяк?

Это не я! — испуганно воскликнул монах.

Рокотов пожал плечами.

Не знаю кто, но маяк довольно мощный. Чтобы давать такой сильный сигнал, да

еще на большое расстояние, требуется установить его на высоком здании, на крыше. Словом, где‑то наверху.

И взоры всех троих обратились на колокольню, которая возвышалась над всеми прочими постройками в монастыре. Еще через десять минут Рокотов стоял на самом верху колокольни под главным колоколом и держал в руке черную коробку с выдвинутой телескопической антенной. От коробки шли провода к мощному аккумулятору. Все это оборудование было хитрым образом спрятано над самой звонницей.

Такого аккумулятора хватит для того, чтобы радиомаяк работал дней десять, —

пояснил Рокотов. — Судя по показаниям индикаторов, его мощность выработана наполовину. Следовательно, уже дней пять, как кто‑то знает, где находится икона Софийской Божией матери.

Константин собрался было выключить маяк, но настоятель остановил его.

Не надо, — в его голосе прозвучала угроза. — Пусть приходят. Встретим по–русски. А сейчас, брат Михаил, — настоятель обратился к монаху — призови ко мне брата Иеремию.

Когда брат Михаил ушел, настоятель пояснил:

Ключи от колокольни — только у меня и у нашего звонаря, брата Иеремии.

Кстати, спрячь‑ка пока все эти радиоштуки, чтобы его предательский глаз не

увидел прежде времени. Да–а-а, чувствовал я что‑то недоброе в его глазах…

Когда брат Иеремия — плотного сложения малый лет тридцати, с бегающими глазками — пришел, отец настоятель спокойно приказал:

Поднимись‑ка, брат Иеремия, на раскат да посмотри, не едет ли кто к нам с юга.

Брат Иеремия, нервно подергивая плечами, поднялся по деревянной лестнице, поднял квадратный деревянный люк и оказался на крыше колокольни. Отец настоятель с неожиданной для его возраста резвостью вскарабкался по лестнице, захлопнул люк и задвинул засов.

Брат Иеремия забарабанил в люк:

Отец мой, в чем дело? Или я провинился в чем?

Ты о том сам подумай, — предложил брату Иеремии отец настоятелью. — А мы

с посланцем должны идти трапезничать.

Обратившись к Рокотову, отец настоятель поинтересовался, нисколько не обращая внимания на отчаянные мольбы брата Иеремии:

Ведь не откажешься же ты разделить с нами трапезу нашу скудную?

А как же он? — Рокотов ткнул пальцем вверх. — Там ведь скользко, да и места

мало…

Забудь о нем, — посоветовал отец настоятель. — День посидит, помучается да