Икар - [140]

Джек пытался сосредоточиться на том, что говорила Грейс. Ему хотелось уйти от края балкона, побороть притяжение и попытаться понять. Грейс сделала глубокий вдох.

— И, — продолжала она, — в субботу, за два дня до того, как мы должны были узнать, кто из нас двоих станет лидером, мы были на Лонг-Айленде, где мы жили… — Видно было, что слова даются ей с трудом. Она говорила очень медленно. — Мы ушли из дома. Сказали родителям, что отправимся в библиотеку на велосипедах. Но на велосипедах мы доехали до электрички и собрались поехать в центр города. Решили устроить себе праздник перед тем, как одна из нас не получит то, о чем мы обе так сильно мечтали.

О чем она говорила? Какое это имело отношение к ножу в ее руке, к окровавленной Силачке, лежавшей рядом с ним на кровати, к девушке в ванне, у которой в вену была воткнута игла?

— Но только… перед тем как пришел поезд, — говорила Грейс, — мы начали болтать. Шутили. Притворялись, будто готовы на все, лишь бы победить. Люди, стоявшие рядом, слышали наши разговоры, и это звучало ужасно, но мы просто шутили, мы вправду только шутили. Она меня толкнула, а я толкнула ее. Мы стали драться…

Грейс расплакалась. Теперь это были не безмолвные слезы, а тяжелые, тягучие рыдания. Она пыталась их сдержать, поэтому с трудом выдавливала слова.

— И я толкнула ее, — проговорила она, — О господи, я толкнула ее, а мы стояли слишком близко к рельсам…

«Я это помню, — мелькнула мысль у Джека. — Почему я это помню? Почему это мне так знакомо?»

— Она упала на рельсы прямо перед подходящим поездом. Я пыталась спасти ее, люди меня видели, я спрыгнула следом за ней на рельсы и пыталась вытащить ее. Но не сумела, а поезд был уже слишком близко, и мне стало страшно. Я ухватилась за край платформы и подтянулась, а ее бросила, оставила умирать. Но мне не удалось вылезти совсем, поезд зацепил мою ногу, ее чуть не оторвало. Однако я осталась жива. Вот откуда этот шрам. Он каждый день напоминает мне о том, что случилось в тот день.

И тут Джек словно бы увидел перед собой заголовки газет пятнадцатилетней давности. На первых страницах городских таблоидов пестрели слова: «ДЕВОЧКА УБИВАЕТ ПОДРУГУ РАДИ ТОГО, ЧТОБЫ СТАТЬ ЛИДЕРОМ КОМАНДЫ БОЛЕЛЬЩИЦ». Это был громкий скандал, и все об этом говорили и писали. Как это могло случиться? Не слишком ли большое давление оказывается на детей в школах? Что творится с детьми в наши дни? Но имя там было другое. Имя в те недели стало слишком известным, что-то вроде Эми Фишер,[60] и люди отпускали по этому поводу ужасные шутки, но имя было другое.

— Я помню… — выдохнул Джек. — Помню имя… Но не твое имя…

— Я изменила имя, — сказала Грейс. Она перестала плакать и успокоилась. Похоже, она измучилась от рыданий. — Ты не можешь себе представить, каково мне было после того, как она погибла. Полиция меня оправдала, я была невиновна, и они поняли, что произошло, что это был просто несчастный случай, но все остальные… ребята в школе, родители Кары… О боже, родители Кары, они жили в нашем квартале, и все было так ужасно… Про это было во всех газетах, по телевизору… Люди думали, что я убила свою лучшую подругу, чтобы стать во главе треклятой команды болельщиц. Мои родители были вынуждены переехать, мой отец бросил работу, я ушла из школы… Ты не можешь себе этого представить. И я изменила фамилию.

Грейс Лернер. Вот как ее звали. Он вспомнил: Грейс Лернер.

— Никто не узнал об этом. Когда я переехала в центр, я уже была Грейс Чайлдресс. Это девичья фамилия моей матери. Никто не знал, кто я такая, и я смогла вернуться к нормальной жизни. Я никому ничего не рассказывала. Пока не встретилась с Кидом. Мы с ним говорили обо всем на свете, я ему доверяла, и ты не можешь себе представить, как мне тяжело было носить все это в себе, и вот в один прекрасный день это все вырвалось из меня. Я все ему рассказала. Вот, наверное, когда он изменил мое прозвище с Новенькой на Убийцу, — сказала она. — Мерзавец.

Джек заметил, как она сжала нож. Она говорила и все крепче сжимала рукоятку.

— Потом я возненавидела себя за то, что все рассказала ему. Порой я не могла заснуть, думая о том, что кто-то еще знает мою тайну.

Джек на секунду отвел взгляд. Что-то мелькнуло за спиной у Грейс. Он не мог поверить своим глазам. Решил, что у него галлюцинация. Но нет, все было реально. Удивительно и благословенно реально. «Пусть она говорит, — думал он, — пусть поговорит еще хоть несколько секунд».

— Поэтому ты его убила, — сказал он.

Она была ошеломлена — видимо, тем, что он произнес эти слова вслух.

— Нет! — Она отчаянно замотала головой. — Неужели ты так думаешь?

Джек кивнул, и она выкрикнула:

— Нет! Это значит только то, что он умел со мной разговаривать! Вот почему он пришел ко мне и рассказал то, что рассказал. Рассказал, как ему страшно. Он доверял мне, потому что знал, что я ему доверилась. Как теперь доверяюсь тебе. Я просто хочу, чтобы ты понял, почему я не стала звонить в полицию. Я была с ним в ту ночь, когда он погиб. Я ушла с вечеринки, чтобы побыть с ним. Я та женщина, которую ты разыскиваешь. Но я ушла от него до того, как все случилось. Я ушла, Джек, ты должен мне поверить. Я ушла, а потом вернулась, чтобы сказать ему, что совершила ошибку, что между нами все кончено, и на этот раз — по-настоящему. Но когда я приехала, он был уже мертв. Я увидела, как он лежит на улице… Я не могла рассказать тебе про это. Я знала, что ты меня разыскиваешь, но не могла тебе рассказать. И этой женщине, сержанту, тоже ничего не могла рассказать. Мне страшно было подумать о том, что придется снова все это пережить, еще раз выдержать огласку. Но я никого не убивала.