Иисус: Возвращение из Египта - [13]

— Чтобы быть со своим народом, он в храме, — настаивала Саломея.

— Да, — снова согласился я. — И… везде. — Я не сводил глаз с храма.

— Почему ты так говоришь? — спросила она.

Я пожал плечами.

— Ты сама знаешь, что это правда. Господь с нами, с тобой и со мной, прямо сейчас. Господь всегда с нами.

Она радостно засмеялась, и я тоже.

Дым от костров висел перед нами как полупрозрачное покрывало, и весь этот шум был как другое покрывало. От них мои мысли прояснились.

«Господь повсюду и Господь в храме».

Завтра мы войдем в него. Завтра мы войдем во двор внутри его стен. Завтра. А потом мужчины пойдут на первое окропление кровью красной телицы, готовясь к трапезе Песаха, во время которого они все вместе будут вкушать яства в Иерусалиме, чтобы вновь отпраздновать наше возвращение из Египта много лет назад. Я останусь с детьми и женщинами. А Иаков пойдет с мужчинами. Мы будем смотреть с нашего места, но все равно внутри стен храма. Будем близко к алтарю, где принесут в жертву агнца. Будем рядом со Святилищем, куда может входить только первосвященник.

Прежде всего нам рассказывали про храм и Закон. Про храм мы знали все. И Закон выучили наизусть. Нас учили дома Иосиф, Алфей и Клеопа, а потом в школе — учитель.

Стоя посреди шума Иерусалима, я ощущал внутри себя покой. Похоже, Маленькая Саломея чувствовала то же самое. Мы стояли рядом, не разговаривая и не двигаясь, и все эти слова, смех, детский плач и даже музыка некоторое время нас не касались.

Потом к нам подошел Иосиф и повел обратно к семье.

Женщины как раз вернулись с улицы и принесли купленную там еду. Настало время всем собраться и помолиться.

Иосиф взглянул на Клеопу, и впервые я увидел скользнувшую по его лицу тень беспокойства.

Дядя все еще ссорился со своей женой из-за воды. Он никак не хотел ее пить. Я присмотрелся к нему и понял, что он не осознает, что делает. У него что-то случилось с головой.

— Иди сядь рядом со мной! — крикнул он мне.

Я послушался и устроился справа от него, скрестив ноги. Мы все сидели очень плотно. Маленькая Саломея разместилась по левую руку от отца.

Клеопа сердился, но ни на кого в отдельности. Вдруг он спросил:

— А когда мы пойдем в Иерусалим? Кто-нибудь помнит еще, что мы собирались в Иерусалим?

Все очень испугались. Моя тетя не выдержала и вскинула в отчаянии руки. Маленькая Саломея притихла и боязливо взглянула на отца.

Клеопа огляделся и понял по лицам окружающих, что сказал что-то не то. И вдруг снова стал самим собой, раз — и все. А потом взял чашку с чистой водой и припал к ней. Напившись, он глубоко вздохнул и посмотрел на свою жену. Тетя приблизилась к нему. Возле нее села моя мама и обняла ее. Тете нужно было поспать, но сейчас она не могла лечь.

Похлебка оказалась горячей, только что с огня. Я понял, что страшно голоден. Хлеб тоже был еще теплый.

Наконец мы приготовились благословить нашу пищу. Это будет нашей первой молитвой, произнесенной всеми вместе в Иерусалиме. Я склонил голову. Молитву повел Зебедей, как самый старший, на наречии нашей семьи. Слова немного отличались от тех, что я знал, но все равно молитва была хорошей.

После молитвы мой родич Иоанн бар Захария уставился на меня с таким видом, как будто он знал нечто очень важное, но ничего не сказал.

И вот мы смогли окунуть хлеб в похлебку. Она была удивительно вкусной — не просто бульон, а густая наваристая смесь из чечевицы, мягких разваренных бобов, перца и специй. А еще после острой похлебки нам дали погрызть сушеные фиги, и мне они очень понравились. Я ни о чем не думал, кроме еды. Даже Клеопа поел немного, чем всех порадовал.

Это был первый настоящий ужин с тех пор, как мы покинули Александрию. И еды было вдоволь. Я съел столько, сколько смог.

После ужина со мной захотел поговорить Клеопа и попросил всех оставить нас вдвоем. Тетя Мария лишь взмахнула рукой и пошла прилечь ненадолго, чтобы потом присоединиться к другим женщинам в хозяйственных делах, а тетя Саломея занялась Маленьким Иаковом и другими малышами. Маленькая Саломея помогала кормить крошку Есфирь и Маленького Зокера, своих любимцев.

Мама подошла к Клеопе.

— Зачем он тебе? Что тебе надо? — спросила она брата и села слева от него, не слишком близко, но и не далеко. — Почему ты хочешь, чтобы все ушли? — Она говорила ласково, но твердо.

— Уходи, — сказал он ей. По его голосу можно было подумать, что он пьян, но он не пил. Он всегда пил вина меньше, чем остальные. — Иисус, подойди поближе, чтобы расслышать, что я буду шептать тебе на ухо.

Мама отказалась уходить.

— Не искушай его, — попросила она.

— И что ты хочешь этим сказать? — спросил Клеопа. — Неужели ты думаешь, что я пришел в Священный город Иерусалим, чтобы искушать его?

Потом он схватил меня за руку. Его пальцы горели.

— Хочу рассказать тебе кое-что, — обратился он ко мне. — Запомни это. Мои слова должны остаться в твоем сердце навсегда, вместе с Законом, слышишь? Когда она сказала мне, что ей явился ангел, я поверил ей. Ангел явился ей! Я поверил.

Ангел — тот ангел, что приходил в Назарет. Он являлся маме. Клеопа говорил это, когда мы плыли на корабле. Но что это значит?