Иисус. Надежда постмодернистского мира - [26]

Справедливость такого толкования подтверждает следующая за этим более пространная притча. История о злых виноградарях повествует о целой череде отвергнутых пророков и, наконец, об отвергнутом Сыне. Подобно многим другим, эта притча рассказывает историю Израиля, оканчивающиеся сценой суда. Однако помимо всего прочего, это еще и история самого Иисуса. Виноградари, отвергнувшие сына, навлекли на себя остекление. То же самое Иисус предсказал, а теперь и продемонстрировал, в отношении города и Храма, пренебрегших его словами. Итак, в этой притче Иисус еще подробнее поясняет свои действия.

Притча завершается загадочным замечанием о сыне и камне. «Камень, который отвергли строители, тот самый сделался главного угла» (Мк. 12, 10). Это цитата из Псалма 117, псалма паломников, воспевающих строительство Храма и возобновление в нем богослужений и жертвоприношений. Иисус заявил таким образом о своем намерении построить эсхатологический Храм. Кроме того, видение Даниила (Дан. 2) о камне, который, оторвавшись от горы, разбил истукана и сам превратился в царство, заполнившее всю землю, часто истолковывалось в мессианском свете. Также немало из тех, кто читал Книгу пророка Даниила в первом веке, обнаруживали у него своеобразную игру слов: «камень» («eben») и «сын» («ben») созвучны в иврите. Кульминацией истории о виноградарях является убийство ими сына. Однако именно он и есть тот самый мессианский «кaмень», который отвергли строители. Впоследствии же он лег в основание всего строения. Господству его противников (а также их Храму) пришел конец, но его Царство пребывает вовек. Это загадочное высказывание дает дополнительное, более глубокое пояснение действий Иисуса в Храме.

Третья интересующая нас загадка заключается в вопросе Иисуса о Господе и Сыне Давидовом (Мк. 12, 35–37). Как же может Мессия быть Сыном Давидовым, если в Пс. 109 он назвал его Господом? В этом вопросе некоторые просматривают отрицание мессианской связи между Иисусом и Давидом, однако такая трактовка ошибочна. Разумнее предположить, что он свидетельствует о переосмысления личности Мессии из рода Давидова. В частности, Иисус опроверг расхожие представления о нем как о грядущем царе–воине. Однако было бы странно использовать для этой цели воинственный Псалом 109. Я сам считаю, чтo данный вопрос имеет двоякий смысл. Прежде всего, далее в псалме царь назван «священником вовек по чину Мелхиседека». Это дает ему власть над Храмом, так что вопрос Иисуса служит дополнительным косвенным разъяснением его намерений. Во–вторых, весь псалом в общем и приведенный здесь стих в частности добавляют новые штрихи к портрету Мессии — изображение сцены вступления на престол. Воссевший на престоле будет судить народ Израиля. Таким образом Иисус утверждает свое право вынести приговор и Храму, и его служителям. Тем самым он одновременно подтверждает свою принадлежность к роду Давидову и заказывает на свое право называться его Господом. Более подробно об этом будет сказано в следующей главе.

Все эти загадочные высказывания естественным образом вписываются в заявления самого Иисуса. То же можно сказать и о следующем отрывке — так называемой апокалиптической проповеди в Мк. 13 и параллельных местах, упомянутой нами во второй главе. Достаточно отметить наличие в данном отрывке четкого мессианского подтекста, подчеркнутого и тем, что Иисус в нем именует себя «сыном человеческим». В первом веке, как свидетельствует труды Флавия, 4–я книга Ездры и другие источники, в образе Сына Человеческого, пострадавшего от рук зверя и спасенного, многие иудеи видели грядущего Царя.

Это может оказаться полезным и в рассмотрении одной из наиболее спорных тем — иудейского суда над Иисусом в Мк. 14, 33–65 Стало привычным, и даже в некотором смысле традицией, видеть в описании допроса Каиафы ряд нелогичных заключений. Считается даже, что оно отражает не события жизни Иисуса, а дальнейшее развитие богословской мысли ранней Церкви. В определенных ученых кругах поставить эту трактовку под сомнение значит навлечь на себя осуждение, ранее обращаемое лишь против богословов–еретиков.

Однако если читать этот отрывок в более широком контексте, он обретает новое, вполне связное звучание. Каиафа задал Иисусу вопрос о его действиях в Храме. Такое начало естественно, поскольку именно они, скорее всего, явились непосредственной причиной его ареста, Не услышав ответа, Каиафа прямо спросил Иисуса, считает ли он себя Мессией, Этот следующий шаг логичен и очевиден для тех, кто сумел установить связь между Храмом и Мессией. Ответ Иисуса следует считать утвердительный В подкрепление своих слов он привел цитаты из двух библейских отрывков, уже сыгравших свою роль в его мессианских «загалках» Пс. 109 и Дан. 7 — «Узрите Сына Человеческого, сидящего одесную Силы» и «грядущего на облаках небесных». Иными словами, Каиафе предстояло стать свидетелем окончательной победы Иисуса, доказательством которой явились события, последовавшие за его смертью. В то же время старая общественная система и ее главный символ были обречены на гибель. Это последнее заявление не только отвечает на вопрос о мессианстве Иисуса, но и раскрывает смысл его поведения в Храме и предложенных им загадочных объяснений. Кроме того, оно позволяет понять, почему первосвященники так легко передали Иисуса на суд римского прокуратора, объявив самозваным царем, а сам Пилат приказал пришить в изголовье креста табличку с надписью «Царь иудейский».