Иисус — крушение большого мифа - [117]

И потому описание этого эпизода у Иоанна выглядит никак иначе, как только полностью заранее спланированные и скоординированные действия. Иисус произносит кодовое слово: «Жажду…», — слово, на которое нормально не должно было бы последовать ровно никакой реакции, потому что и так понятно, что ты жаждешь, провисев на жаре полдня. Но это слово действует именно, как кодовое, и солдаты, реагируя на него, как на команду, без промедления приступают к заранее определенным действиям.

Они наполняют губку некоей жидкостью из заранее приготовленного сосуда и подносят ее к Иисусу. Иисус отпивает, произносит слово, имеющее смысл: «Вот теперь сделано все!..», — и тут же умирает. Ну, во всяком случае, оказывается в состоянии, которое фиксируется, как его смерть.

Как можно видеть, все действия солдат в описании Иоанна просто однозначно подпадают под состав служебного преступления. Зачем-то отреагировав на просьбу осужденного дать ему пить — просьбу, на которою они никак не должны были реагировать вообще! — солдаты поят осужденного, причем чем-то таким, что вызывает его практически мгновенную смерть. А ведь их (повторюсь!) поставили там вовсе не для того, чтобы по просьбам казнимых давать им попить и облегчать их мучения через быструю смерть. То есть римские воины совершенно очевидно, совершают прямое должностное преступление, но это, как мы видим, не имеет для них ровно никаких санкционных последствий.

Куда ж подевалась знаменитая римская воинская дисциплина? Более чем странно! Ведь это были солдаты во главе с центурионом, служившие в когорте, которая явно относилась к числу элитных соединений, поскольку в ее задачу входило обеспечение безопасности самого римского наместника. И чтобы в элитной римской воинской части царила такая вот расхлябанность?!. Полагаю, что это, мягко говоря, крайне маловероятно.

Поведение воинов элитного римского воинского соединения в этом эпизоде, ставит в тупик всех христианских толкователей Библии, так и не сумевших за 2 тысячи лет дать ему никакого вразумительного объяснения. Причина этого в том, что поступки солдат попросту выпадают за рамки обычной, естественной поведенческой логики, и поддаются объяснению только в рамках поведения искусственного, то есть — кем-то специально предписанного.

Весь этот эпизод становится объяснимым и логичным только в рамках концепции «Плана Пилата», и самим своим наличием в евангельских текстах великолепно эту концепцию и обосновывает, и поддерживает!

Именно и только в рамках этой концепции, действия римских солдат, обеспечивавших проведение казни, перестают выглядеть проявлениями шокирующей разболтанности и предельного легкомыслия, на фоне не менее шокирующего необъяснимого попустительства их начальников! Рассматривая эту ситуацию через призму участия данного воинского подразделения в исполнении Плана Пилата, становится понятно, что солдатам был отдан приказ наблюдать за состоянием Иисуса, с целью недопущения перехода его неизбежных страданий за черту невыносимости. Поэтому-то, перед началом распятия, Иисусу и был предложен напиток, притупляющий болевые ощущения.

Далее, поскольку за исполнением казни, разумеется, наблюдали его враги, Иисус должен был пройти через все мучения, которые выпадают на долю распятого человека. Но, при этом, лишь настолько долго, насколько ему хватит терпения и сил! О том, силы терпеть мучения у него на исходе, Иисус должен был дать знать какой-нибудь условной фразой. Согласно Евангелию от Иоанна, этой фразой был простой возглас: «Жажду!». Согласно трем другим Евангелиям — возглас на арамейском: «Элои, Элои, лема савахтани!» («Боже мой, Боже мой, почему ты меня оставил?!»).

Услышав условную фразу, воины должны были немедленно отреагировать, и дать Иисусу некий заготовленный заранее состав, действие которого погружало в состояние искусственной летаргии. Эта искусственная «смерть» и должна была стать окончанием его мучений. И смерть эта не могла быть просто «сыграна» Иисусом, как в театре. У тех, кто этой смерти жаждал, не должно было остаться ни малейших сомнений, что Иисус на кресте действительно умер! А потому ему пришлось согласиться на риск контролируемого отравления.

Именно яд и принял Иисус, когда через шесть часов своего распятия он почувствовал, что его силам терпеть крестные муки подошел конец, и воин, повинуясь его условному сигналу, наполнил губку и дал ему пить. И то, что это был именно яд, а не просто «оксос», объясняет ту примечательную деталь событий, что воин не пожелал даже мочить руки в этой жидкости, а насадил губку на какую-то палку, и так на палке уже подал ее Иисусу. В ином случае в этой палке не было ровно никакой необходимости: т-образные столбы («кресты») для распятий были обычно высотой примерно в рост человека, а не такими многометровыми монументальными сооружениями, какими их принято изображать на иконах и прочих благочестивых картинках.

И вот Иисус, вкусив жидкости из поднесенной ему на палке губки, «преклонив главу, предал дух» (Ин.19:30). Был ли после этого нанесен Иисусу тот контрольный удар копьем, о котором сказано у Иоанна? Судя по всему, нет. Об этом ничего не сказано в трех более ранних Евангелиях.