Иисус, или Смертельная тайна тамплиеров - [30]

Но в «Иудейских древностях» (книга двадцатая, V, 2) он отмечает, что этот Яков (Иаков) и Симон были сыновьями Иуды Галилеянина, то есть Иуды из Гамалы, и, следовательно, братьями.

А ведь в главе, где речь идет о братьях Иисуса, мы цитировали строки, доказывающие, что Иаков (по-древнееврейски, очевидно, Яков) и Симон были младшими братьями Иисуса. Отсылаем туда читателя[45].

Следовательно — неопровержимый силлогизм, — если Иаков и Симон были, с одной стороны, сыновьями Иуды Галилеянина (он же Иуда из Гамалы), с другой — братьями Иисуса, значит, и Иисус тоже был сыном Иуды Галилеянина…

Это и объясняет, почему в своих наставлениях он использует многие элементы учения означенного Иуды из Гамалы, того учения, которое лежало в основе деятельности четвертой секты, основанной последним, о чем пишет Иосиф Флавий в «Иудейской войне» и в «Иудейских древностях».

Впрочем, отметим, что Иисус часто называл себя «сын человеческий». Что он хотел этим сказать? Мы все на этом свете дети человеческие. Сказать, что по-древнееврейски это пишется bar-aisch, — значит не сказать ничего. Но, к счастью, для обозначения человека есть и другое слово. Древний германский язык знал слово bar, означающее «свободный человек», откуда наше «барон». В древнееврейском было слово geber, означающее то же самое и плюс к тому «герой».

Таким образом, если мы переведем «сын человеческий» уже не как bar-aisch, а как bar-geber, мы получим «сын свободного человека», «сын героя» — определения, полностью подходящие Иуде из Гамалы, «герою Переписи», человеку, призвавшему Израиль к восстанию во имя Яхве и велевшему чеканить монеты с надписью medina, означающей «республика», организовавшему Израиль по этому образцу и разработавшему учение, согласно которому царем избранного народа является один лишь Бог.

Итак, юную деву по имени Мария действительно оплодотворил «Герой Божий» (Geberael), но это был не бесплотный дух (ведь имя архангела Гавриила тоже означает «Герой Божий»), а трехмерный герой, человек в полном смысле слова.

И последний аргумент в пользу утверждения, что Симон Петр и Яков-Иаков, его брат, были сыновьями Иуды из Гамалы. Он содержится в «Климентийских гомилиях», апокрифе, созданном на основе «Изначального писания», другого апокрифа II века; они имеют сирийское или трансиорданское происхождение и приписываются Клименту Римскому, ученику самого Петра.

И в этих «Климентийских гомилиях» мы находим такое странное место, формально противоречащее каноническим Евангелиям:

«На эти слова Петр ответил: „…Ибо мы с Андреем, моим братом одновременно во плоти и в Боге, не только выросли сиротами, но к тому же, по причине нашей бедности и нашего тяжелого положения, с детства привыкли к труду. Поэтому мы теперь легко выносим дорожные тяготы…“» (Климент Римский. Климентийские гомилии. XII, VI).

Таким образом, Симон Петр и Андрей, его брат, очень рано осиротели, все детство жили в бедности и были вынуждены работать с самого юного возраста. Это легко понять, если оба были сыновьями Иуды из Гамалы, умершего во время восстания Переписи. И это противоречит наличию живого отца, псевдо-Зеведея[46], специально придуманного[47].

Учитывая все вышесказанное, вполне понятно, что безымянным писцам IV и V веков было абсолютно необходимо скрыть фигуру Иуды из Гамалы, дав Симону Петру и Андрею, «его брату во плоти», отца с другим именем и на сей раз живого! И наши писцы придумывают Зеведея:

«Оттуда идя далее, увидел Он других двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцем их, починивающих сети свои…» (Матф., 4:21).

А мы знаем из Матфея (13:55), что Симон и Иаков — братья, хотя Лука (5:10) стыдливо называет их «товарищами»[48].

Таким образом, согласно каноническим текстам, Симон неявно становится «сыном Зеведея». Впрочем, его же называют и сыном загадочного Ионы (barjonna), а мы уже видели, как это следует понимать (Иоан., 21:15). На самом деле он не был ни сыном Зеведея, ни сыном Ионы, он был сиротой по отцу, и этого отца звали Иудой из Гамалы. Противоречие между Матфеем (4:21), называющим его сыном Зеведея, и Иоанном (21:15), называющим его сыном Ионы, лишь подчеркивает лживость писцов.

Если только Мария, супруга Иуды из Гамалы, после смерти последнего не вышла второй раз замуж. Это было дозволено, если кончина была признанной. В противоположность общему праву, согласно которому факт должны подтвердить два свидетеля, для подтверждения кончины было довольно одного свидетеля, а смерть супруга могла быть даже предполагаемой (Талмуд: Иевамот, 88а), если свидетель вполне достойный. А ведь не все соратники Иуды из Гамалы погибли вместе с ним, и подтвердить его смерть было, конечно, нетрудно, тем более что сообщение о ней распространили римляне. В таком случае Зеведей мог быть вторым мужем Марии, вдовы Иуды, потому что в те смутные времена для вдовы, которой надо было поднять нескольких детей, жизнь была ужасной.

Одним и не последним из мотивов для второго замужества была необходимость спасти сыновей великого галилеянина и сберечь род Давида, потомков царя. И такое замужество, на которое, может быть, Марию заставила пойти партия зелотов, позволяло сохранить существование этих сыновей в тайне. Ведь официально они после этого назывались